Стихотворения русских поэтов про встречу на одной странице

Близ медлительного Нила,
      там, где озеро Мерида,
             в царстве пламенного Ра,
Ты давно меня любила,
      как Озириса Изида,
              друг, царица и сестра!
      И клонила пирамида
              тень на наши вечера.

Вспомни тайну первой встречи,
      день, когда во храме пляски
               увлекли нас в темный круг,
Час, когда погасли свечи
      и когда, как в странной сказке,
               каждый каждому был друг,
      Наши речи, наши ласки,
               счастье, вспыхнувшее вдруг!

Разве ты, в сияньи бала,
      легкий стан склонив мне в руки,
               через завесу времен,
Не расслышала кимвала,
      не постигла гимнов звуки
               и толпы ответный стон?
      Не сказала, что разлуки -
               кончен, кончен долгий сон!

Наше счастье - прежде было,
      наша страсть - воспоминанье,
               наша жизнь - не в первый раз,
И, за временной могилой,
      неугасшие желанья
               с прежней силой дышат в нас,
      Как близ Нила, в час свиданья,
               в роковой и краткий час!

Бродя по городской пустыне,
Зачем теперь я, разлюбя,
В фотографической витрине
Случайно увидал тебя?

Прижат сверкающею кнопкой,
В картоне сереньком портрет
Зачем мне шлет улыбкой робкой
Свой упрекающий привет?

И ты ничуть не изменилась,
Все так же тонки кисти рук,
И в кружева все та ж вцепилась
Брошь - бриллиантовый паук.

Но мягкий блеск печали тайной
В твоих глазах - он разве был?
Там шум толпы и гул трамвайный,
А я перед стеклом застыл.

Стою, пройдет, толкнет прохожий,
Стою, не в силах отойти.
Слепой ли рок, иль промысл божий
С тобою свел? Шепчу: прости!

Был яркий полдень. Улыбались 
Вокруг весенние цветы, 
И дали синие смеялись, 
Когда очам явилась ты. 

Среди цветов весны певучей, 
Сама восторг, сама весна, 
Ты мне казалась грезой жгучей, 
Виденьем сказочного сна. 

Уста цвели улыбкой алой, 
И золотился шелк кудрей, 
И утро ясное дремало 
В бездонных омутах очей. 

Весь трепет счастья бесконечный, 
Всю жизнь разлитую в венках, 
Казалось, ты несла беспечно 
В девичьих маленьких руках. 

И сердце жег, как яд отравы, 
Безумно-страстный сладкий бред, -- 
И я готов был пасть на травы 
И целовать твой легкий след.

В долине тьмы бродили мы без цели
на берегах неведомой реки.
И от небес мы были далеки,
и о земле далекой не жалели.

На берегах цветы любви белели.
Из тех цветов сплетали мы венки
и, в тишине, на волны мы глядели,
безмолвствуя от счастья и тоски.

Потом был сон… Меня ты позабыла.
Земная жизнь нас вновь разъединила;
между людей чужими стали мы.

Но смерть близка и близко пробужденье…
Иду, иду к тебе мое виденье!
Мы встретимся опять в долине тьмы.

В час утренний у Santa Margherita
Я повстречал ее. Она стояла
На мостике, спиной к перилам. Пальцы
На сером камне, точно лепестки,
Легко лежали. Сжатые колени
Под белым платьем проступали слабо...
Она ждала. Кого? В шестнадцать лет
Кто грезится прекрасной англичанке
В Венеции? Не знаю - и не должно
Мне знать того. Не для пустых догадок
Ту девушку припомнил я сегодня.
Она стояла, залитая солнцем,
Но мягкие поля панамской шляпы
Касались плеч приподнятых - и тенью
Прохладною лицо покрыли. Синий
И чистый взор лился оттуда, словно
Те воды свежие, что пробегают
По каменному ложу горной речки,
Певучие и быстрые... Тогда-то
Увидел я тот взор невыразимый,
Который нам, поэтам, суждено
Увидеть раз и после помнить вечно.
На миг один является пред нами
Он на земле, божественно вселяясь
В случайные лазурные глаза.
Но плещут в нем те пламенные бури,
Но вьются в нем те голубые вихри,
Которые потом звучали мне
В сиянье солнца, в плеске черных гондол,
В летучей тени голубя и в красной
Струе вина.
И поздним вечером, когда я шел
К себе домой, о том же мне шептали
Певучие шаги венецианок,
И собственный мой шаг казался звонче,
Стремительней и легче. Ах, куда,
Куда в тот миг мое вспорхнуло сердце,
Когда тяжелый ключ с пружинным звоном
Я повернул в замке? И отчего,
Переступив порог сеней холодных,
Я в темноте у каменной цистерны
Стоял так долго? Ощупью взбираясь
По лестнице, влюбленностью назвал я
Свое волненье. Но теперь я знаю,
Что крепкого вина в тот день вкусил я -
И чувствовал еще в своих устах
Его минутный вкус. А вечный хмель
Пришел потом.

Вечерний дым над городом возник,
Куда-то вдаль покорно шли вагоны,
Вдруг промелькнул, прозрачней анемоны,
В одном из окон полудетский лик.

На веках тень. Подобием короны
Лежали кудри... Я сдержала крик:
Мне стало ясно в этот краткий миг,
Что пробуждают мертвых наши стоны.

С той девушкой у темного окна
— Виденьем рая в сутолке вокзальной —
Не раз встречалась я в долинах сна.

Но почему была она печальной?
Чего искал прозрачный силуэт?
Быть может ей — и в небе счастья нет? 

Вчера мы встретились; - она остановилась -
Я также - мы в глаза друг другу посмотрели.
О боже, как она с тех пор переменилась;
В глазах потух огонь, и щеки побледнели.
И долго на нее глядел я молча строго -
Мне руку протянув, бедняжка улыбнулась;
Я говорить хотел - она же ради бога
Велела мне молчать, и тут же отвернулась,
И брови сдвинула, и выдернула руку,
И молвила: "Прощайте, до свиданья",
А я хотел сказать: "На вечную разлуку
Прощай, погибшее, но милое созданье".

Давно тебя знал я: ребенок
Была ты веселый, живой;
Был голос твой детский так звонок,
Так ярок твой глаз голубой.
Мы часто с тобою играли...
(Я сам был ребенок тогда!)
Мы вместе резвились. Умчали
И детство и юность года.
И встретил тебя я печально,
Мне горько тебя узнавать...
Я вспомнил и угол мой дальний,
Отца и покойницу мать;
Я вспомнил про игры с тобою,
Я вспомнил о давних годах...
Все ожило вдруг предо мною
В роскошных и светлых мечтах.
Да! многого вовсе не стало,
Другое же стало не тем,
Чего мое сердце желало,
Во что уповало... Зачем
Тебя еще раз я встречаю
На жизненном темном пути?
Мне было легко, уповая,
По грустной дороге идти...
Неужто и всем упованьям
Такая ж судьба суждена?
Убитая тяжким страданьем,
И ты не была спасена.
Как много я думал, бывало,
О счастье грядущем твоем...
Все светлую жизнь обещало,
Сияло приветливым днем.
Душа твоя, полная силы,
И в трудной житейской борьбе,
Казалось, до самой могилы,
Всю жизнь - не уступит судьбе.
Удары ль ее беспощадно
Сгубили всю силу твою,
Иль только мечтою отрадной
Лелеяла душу мою
Надежда... не знаю; но встрече
С тобою теперь я не рад...
Так пусты короткие речи,
Так грустен мой сумрачный взгляд.
И ты избегаешь со мною
Свиданий тяжелых, и я... -
Я встреч избегаю с тобою...
Душа изнывает моя!
Тебя не узнаешь... Ты стала
Бледна и худа и больна,
Ты рано и скоро увяла,
. . . . . . . . . . . . .
И только одним сожаленьем
Могу я тебя подарить,
Я беден и сам, я с терпеньем
Обязан мой путь проходить...
Но образ твой грустный и бледный
Все будет мечта представлять,
И буду я - счастием бедный -
Молиться, терпеть, уповать!..

Еще она стоит передо мною,
Окружена покорною толпой,
Блистательна, как солнце золотое;
Я был вдали, смущенный и немой.
О, что тогда сбылось с моей душою,
Как яркий блеск разлился предо мной:
И вдруг, как бы унесшись в мир подлунный,
Ударил я нетерпеливо в струны.

Что испытал я в этот миг святого
И что я пел — всё скрылось предо мной;
В себе тогда орган нашел я новый, -
Он высказал души порыв святой!
То был мой дух, разрушивший оковы,
Оставил он плен долголетний свой -
И звуки вдруг в груди моей восстали,
Что в ней давно, невидимые, спали.

Когда совсем мои замолкли песни,
Душа ко мне тогда слетела вновь.
В ее чертах божественно-прелестных
Я замечал стыдливую любовь;
Мне чудилось: раскрылся свод небесный,
Как услыхал я тихий шепот слов.
О, только там, где нет ни слез, ни муки,
Услышу вновь те сладостные звуки!

«Кому печаль на сердце налегла,
И кто молчать решился, изнывая, -
О, хорошо того я поняла;
С судьбою в бой я за него вступаю,
Я б лучший жребий бедному дала,
Цветок любви сорвет любовь прямая.
Тому удел прекрасный и счастливый,
В ком есть ответ на темные призывы».

Зачем, зачем в день встречи роковой
Блеснули вы, задумчивые очи?..
Ваш долгий взор разрушил мой покой,-
С тех пор от вас не оторвусь душой,
Не отмолюсь усердною мольбой...
Днем помню вас, а в мраке темной ночи
     Мне снитесь вы!

Зачем, зачем мы встретились с тобой,
Зачем сошлись, чтоб в жизни разойтися?
Мечту души, мой идеал былой
Узнала я в тебе,- и пред тобой
Робею и дрожу, как пред судьбой...
Но знай,- как счастье нам ни улыбнися,-
     Нет счастья нам!

Тебя вся жизнь, младая жизнь манит,
И будущность раскинулась широко
Перед тобой; на мне же цепь лежит!
Надеяться мне разум не велит...
Любить - ни бог, ни свет не разрешит!
Тяжелого мы не изменим рока,-
     Нет счастья нам!

Меня еда арканом окружила,
Она встает эпической угрозой,
И круг ее неразрушим и страшен,
Испарина подернула ее...
И в этот день в Одессе на базаре
Я заблудился в грудах помидоров,
Я средь арбузов не нашел дороги,
Черешни завели меня в тупик,
Меня стена творожная обстала,
Стекая сывороткой на булыжник,
И ноздреватые обрывы сыра
Грозят меня обвалом раздавить.
Еще - на градус выше - и ударит
Из бочек масло раскаленной жижей
И, набухая желтыми прыщами,
Обдаст каменья - и зальет меня.
И синемордая тупая брюква,
И крысья, узкорылая морковь,
Капуста в буклях, репа, над которой
Султаном подымается ботва,
Вокруг меня, кругом, неумолимо
Навалены в корзины и телеги,
Раскиданы по грязи и мешкам.
И как вожди съедобных батальонов,
Как памятники пьянству и обжорству,
Обмазанные сукровицей солнца,
Поставлены хозяева еды.
И я один среди враждебной стаи
Людей, забронированных едою,
Потеющих под солнцем Хаджи-бея
Чистейшим жиром, жарким, как смола.
И я мечусь средь животов огромных,
Среди грудей, округлых, как бочонки,
Среди зрачков, в которых отразились
Капуста, брюква, репа и морковь.
Я одинок. Одесское, густое,
Большое солнце надо мною встало,
Вгоняя в землю, в травы и телеги
Колючие отвесные лучи.
И я свищу в отчаянье, и песня
В три россыпи и в два удара вьется
Бездомным жаворонком над толпой.
И вдруг петух, неистовый и звонкий,
Мне отвечает из-за груды пищи,
Петух - неисправимый горлопан,
Орущий в дни восстаний и сражений.
Оглядываюсь - это он, конечно,
Мой старый друг, мой Ламме, мой товарищ,
Он здесь, он выведет меня отсюда
К моим давно потерянным друзьям!

Он толще всех, он больше всех потеет;
Промокла полосатая рубаха,
И брюхо, выпирающее грозно,
Колышется над пыльной мостовой.
Его лицо багровое, как солнце,
Расцвечено румянами духовки,
И молодость древнейшая играет
На неумело выбритых щеках.
Мой старый друг, мой неуклюжий Ламме,
Ты так же толст и так же беззаботен,
И тот же подбородок четверной
Твое лицо, как прежде, украшает.
Мы переходим рыночную площадь,
Мы огибаем рыбные ряды,
Мы к погребу идем, где на дверях
Отбита надпись кистью и линейкой:
"Пивная госзаводов Пищетрест".
Так мы сидим над мраморным квадратом,
Над пивом и над раками - и каждый
Пунцовый рак, как рыцарь в красных латах,
Как Дон-Кихот, бессилен и усат.
Я говорю, я жалуюсь. А Ламме
Качает головой, выламывает
Клешни у рака, чмокает губами,
Прихлебывает пиво и глядит
В окно, где проплывает по стеклу
Одесское просоленное солнце,
И ветер с моря подымает мусор
И столбики кружит по мостовой.
Все выпито, все съедено. На блюде
Лежит опустошенная броня
И кардинальская тиара рака.
И Ламме говорит: "Давно пора
С тобой потолковать! Ты ослабел,
И желчь твоя разлилась от безделья,
И взгляд твой мрачен, и язык остер.
Ты ищешь нас,- а мы везде и всюду,
Нас множество, мы бродим по лесам,
Мы направляем лошадь селянина,
Мы раздуваем в кузницах горнило,
Мы с школярами заодно зубрим.
Нас много, мы раскиданы повсюду,
И если не певцу, кому ж еще
Рассказывать о радости минувшей
И к радости грядущей призывать?
Пока плывет над этой мостовой
Тяжелое просоленное солнце,
Пока вода прохладна по утрам,
И кровь свежа, и птицы не умолкли,-
Тиль Уленшпигель бродит по земле".

И вдруг за дверью раздается свист
И россыпь жаворонка полевого.
И Ламме опрокидывает стол,
Вытягивает шею - и протяжно
Выкрикивает песню петуха.
И дверь приотворяется слегка,
Лицо выглядывает молодое,
Покрытое веснушками, и губы
В улыбку раздвигаются, и нас
Оглядывают с хитрою усмешкой
Лукавые и ясные глаза.
. . . . . . . . . . . . . .
Я Тиля Уленшпигеля пою!

      Акростих

Молюсь звезде моих побед,
Алмазу древнего востока,
Широкой степи, где мой бред —
Езда всегда навстречу рока.

Как неожидан блеск ручья
У зеленеющих платанов!
Звенит душа, звенит струя —
Мир снова царство великанов.

И всё же темная тоска
Нежданно в поле мне явилась,
От встречи той прошли века
И ничего не изменилось.

Кривой клюкой взметая пыль,
Ах, верно направляясь к раю,
Ребенок мне шепнул: «Не ты ль?»
А я ему в ответ; «Не знаю.

Верь!» — и его коснулся губ
Атласных... Боже! Здесь, на небе ль?
Едва ли был я слишком груб,
Ведь он был прям, как нежный стебель.

Он руку оттолкнул мою
И отвечал: «Не узнаю!»

                          И когда, как прежде, непреклонно
                          Встанет в сердце новая волна…
                                                              Винавер

Перед вечером в старой гостинице
Колыхнется от ветра свеча.
Остановится сердце и кинется
Дорогую у двери встречать.

И войдёшь ты заветная, влажная –
Вся, как гроздь молодого вина.
На тебя сквозь замочные скважины
Заглядится моя тишина.

Тихо скажешь мне: «Мальчик неистовый,
Это я у порога стою.
Ты, как книгу, меня перелистывай,
Как любимую книгу свою.

Ты позвал меня в звонкие Китежи,
Ты писал: возвращайся, спеши.
Я пришла – всё, что вздумаешь, вытеши
Из моей белоствольной души.

О тебе тосковала под кружевом
Никому не открытая грудь.
Пожелай, мой высокий, мой суженый,
У моих родников отдохнуть».

И влюблённый и гордый раздвину я
На заре занавески окна –
Пусть приходят на таинство львиное
К нам в свидетели даль и луна.

И сплетённые в самое нежное,
Мы венчальные скажем слова,
А в окошке нас церковкой снежною
Перекрестит старушка Москва.

         И странной близостью
              закованный...
                        
                          А. Блок


Тоска, и тайна, и услада...
Как бы из зыбкой черноты
медлительного маскарада
на смутный мост явилась ты.

И ночь текла, и плыли молча
в ее атласные струи
той черной маски профиль волчий
и губы нежные твои.

И под каштаны, вдоль канала,
прошла ты, искоса маня;
и что душа в тебе узнала,
чем волновала ты меня?

Иль в нежности твоей минутной,
в минутном повороте плеч
переживал я очерк смутный
других - неповторимых - встреч?

И романтическая жалость
тебя, быть может, привела
понять, какая задрожала
стихи пронзившая стрела?

Я ничего не знаю. Странно
трепещет стих, и в нем - стрела...
Быть может, необманной, жданной
ты, безымянная, была?

Но недоплаканная горесть
наш замутила звездный час.
Вернулась в ночь двойная прорезь
твоих - непросиявших - глаз...

Надолго ли? Навек? Далече
брожу и вслушиваюсь я
в движенье звезд над нашей встречей...
И если ты - судьба моя...

Тоска, и тайна, и услада,
и словно дальняя мольба...
Еще душе скитаться надо.
Но если ты - моя судьба...

1

Всё туманится и тмится,
Мрак густеет впереди.
Струйкой света что-то мчится
По воздушному пути,
В полуогненную ризу
Из лучей облечено.
Только час оттуда снизу,
А уж с небом сближено;
Без порывов, без усилья,
Словно волны ветерка,
Златом облитые крылья
Вольно режут облака.
Нет ни горести, ни страха
На блистательном челе.
То душа со смертью праха
Отчужденная земле.
То, от бедствий жизни бурной,
Беспорочная душа
Юной девы в край лазурный
Мчится, волею дыша.
Век страдалицей высокой
На земле она была,
Лишь любовию глубокой
Да молитвою жила.
Но любви блаженством ясным
Мир ее не подарил.
Там с избранником прекрасным
Жребий деву разлучил.
Року преданная слепо,
Страсть она перемогла
И нетронутый на небо
Огнь невинности несла.
И блистателен и пышен
Был венец ее двойной,
Лет торжественный, чуть слышен,
Сыпал искры за собой,
На недвижный и безмолвный
Неба божьего предел
Взор, уверенности полный,
Как на родину смотрел.
Только темное сомненье,
Мнилось, было на челе:
Суждено ль соединенье,
Там ли он иль на земле?

2

Слышно тихое жужжанье
От размаха легких крыл,
Пламень нового сиянья
Тучи грудь пробороздил.
Видит светлая другую,
Восходящую с земли,
Душу, в ризу золотую
Облеченную, вдали.
Ближе, ближе... вот сравнялись,
Вот сошлись на взмах крыла,
Быстро взором поменялись,
И приветно начала
Говорить одна: "Из мира
Многогрешного парю
В область светлого эфира,
В слуги горнему царю.
Грея грудь питомца горя,
Я там счастья не нашла;
Там, с людьми и роком споря,
Бед игрушкой я была.
Только раз лишь  - помню живо
День и час  - блаженства луч
Так роскошно, так игриво
Проблеснул мне из-за туч.
Деву с черными очами
В мире дольнем я нашла
И, пленясь ее красами,
Всё ей в жертву принесла.
Но под солнцем несчастлива
Бескорыстная любовь!
Вверг разлукой прихотливый
Рок меня в страданье вновь.
На свиданье с ней надеждой
С той поры живу одной,
И теперь, когда одеждой
Я не связана земной,
Радость всю меня обильно
Наполняет и живит:
Верю, мне творец всесильный
Амариллу возвратит..."
- Амариллу? голос друга
Я узнала... я твоя!
Сладким именем супруга
Назову любимца я...
Нет здесь бедственной разлуки,
Вечен брак наш... Нет преград!
Наградил нас бог за муки.
Как он щедр, велик и свят!"

3

И в блаженстве беззаветном
Души родственно слились
И в сияньи огнецветном
Выше, выше понеслись.
Понеслись под божье знамя
Так торжественно, легко.
От одежд их свет и пламя
Расстилались далеко;
Счастья чистого лучами
Пышно рдело их лицо;
А венцы их над главами
Вдруг сплелись в одно кольцо -
Словно в знаменье обета
Всемогущего творца,
Что для них свиданье это
Не найдет себе конца.

Вчера кипело бурно море;
Был смертный пир в его валах
И ветр на бешеных крылах
Гулял на голубом просторе...

Зачем сегодня тишина?
Без волн зеркальная равнина;
Как будто ангелом, пучина
Усмирена, усыплена.
Зачем так празднично одета
Окрестность дальних берегов
И небеса без облаков
Полны невинного привета,
Струится воздух чуть дыша,
Гуляют чайки на свободе?..
Есть и в вещественной природе
Предчувствий полная душа.
Смотри, морская колесница
Летит жемчужного стезей:
Там и она - мой рай земной,
Моя любовь, моя царица...
Как звезды, вспыхнули глаза,
Душа надеждой разыгралась...

Всё пронеслось! Одна слеза
В очах обманутых осталась!

Я подымаюсь по белой дороге,
Пыльной, звенящей, крутой.
Не устают мои легкие ноги
Выситься над высотой.

Слева - крутая спина Аю-Дага,
Синяя бездна - окрест.
Я вспоминаю курчавого мага
Этих лирических мест.

Вижу его на дороге и в гроте...
Смуглую руку у лба...
- Точно стеклянная на повороте
Продребезжала арба... -

Запах - из детства - какого-то дыма
Или каких-то племен...
Очарование прежнего Крыма
Пушкинских милых времен.

Пушкин! - Ты знал бы по первому взору,
Кто у тебя на пути.
И просиял бы, и под руку в гору
Не предложил мне идти.

Не опираясь о смуглую руку,
Я говорила б, идя,
Как глубоко презираю науку
И отвергаю вождя,

Как я люблю имена и знамена,
Волосы и голоса,
Старые вина и старые троны,
- Каждого встречного пса! -

Полуулыбки в ответ на вопросы,
И молодых королей...
Как я люблю огонек папиросы
В бархатной чаще аллей,

Комедиантов и звон тамбурина,
Золото и серебро,
Неповторимое имя: Марина,
Байрона и болеро,

Ладанки, карты, флаконы и свечи,
Запах кочевий и шуб,
Лживые, в душу идущие, речи
Очаровательных губ.

Эти слова: никогда и навеки,
За колесом - колею...
Смуглые руки и синие реки,
- Ах, - Мариулу твою! -

Треск барабана - мундир властелина -
Окна дворцов и карет,
Рощи в сияющей пасти камина,
Красные звезды ракет...

Вечное сердце свое и служенье
Только ему, Королю!
Сердце свое и свое отраженье
В зеркале... - Как я люблю...

Кончено... - Я бы уж не говорила,
Я посмотрела бы вниз...
Вы бы молчали, так грустно, так мило
Тонкий обняв кипарис.

Мы помолчали бы оба - не так ли? -

Глядя, как где-то у ног,
В милой какой-нибудь маленькой сакле
Первый блеснул огонек.

И - потому что от худшей печали
Шаг - и не больше - к игре! -
Мы рассмеялись бы и побежали
За руку вниз по горе.

Едет навстречу мне бором дремучим, 
В длинную гору, над самым оврагом, 
Все по пескам, по глубоким, сыпучим,- 
Едет карета дорожная шагом. 

Лес и дорога совсем потемнели; 
В воздухе смолкли вечерние звуки; 
Мрачно стоят неподвижные ели, 
Вдаль протянув свои ветви, как руки. 

Лошади медленней тянут карету, 
И ямщики погонять уж устали; 
Слышу я - молятся: "Дай-то бог к свету 
Выбраться в поле!.." Вдруг лошади стали. 

Врезались разом колеса глубоко; 
Крик не поможет: не сдвинешь, хоть тресни! 
Все приутихло... и вот, недалеко 
Птички послышалась звонкая песня... 

Кто же в карете? Супруг ли сановный 
Рядом с своей пожилою супругой,- 
Спят, убаюканы качкою ровной 
Гибких рессор и подушки упругой? 

Или сидит в ней чета молодая, 
Полная жизни, любви и надежды? 
Перед природою, сладко мечтая, 
Оба открыли и сердце, и вежды. 

Пение птички им слушать отрадно,- 
Голос любви они внятно в нем слышат; 
Звезды, деревья и воздух прохладный 
Тихой и чистой поэзией дышат... 

Стали меж тем ямщики собираться. 
Скучно им ехать песчаной дорогой, 
Да ночевать не в лесу же остаться... 
"С богом! дружнее вытягивай! трогай!.." 

Мне минуло шестнадцать лет,
   Но сердце было в воле;
Я думала: весь белый свет -
   Наш бор, поток и поле.

К нам юноша пришел в село:
   Кто он? отколь? не знаю -
Но все меня к нему влекло,
   Все мне твердило: знаю!

Его кудрявые власы
   Вкруг шеи обвивались,
Как мак сияет от росы,
   Сияли, рассыпались.

И взоры пламенны его
   Мне что-то изъясняли;
Мы не сказали ничего,
   Но уж друг друга знали.

Куда пойду - и он за мной.
   На долгую ль разлуку?
Не знаю! только он с тоской
   Безмолвно жал мне руку.

"Что хочешь ты?- спросила я,-
   Скажи, пастух унылый".
И с жаром обнял он меня
   И тихо назвал милой.

И мне б тогда его обнять!
   Но рук не поднимала,
На перси потупила взгляд,
   Краснела, трепетала.

Ни слова не сказала я;
   За что ж ему сердиться?
Зачем покинул он меня?
   И скоро ль возвратится?

Всего стихотворений: 19

Количество обращений к теме стихотворений: 6379