Стихотворения русских поэтов про огонь на одной странице

Блещет дол оледенелый,
Спят равнины, как гроба;
Средь степи широкой, белой
Одинокая изба.

Ночь светла; мороз трескучий,
С неба звездного луна
Прогнала густые тучи
И гуляет там одна.

И глядит она в светлицу
Всем сиянием лица
На заснувшую девицу,
На невесту молодца.

А внизу еще хозяйка
С сыном в печь кладет дрова!
"Ну, Алеша, помогай-ка!
Завтра праздник Рождества".

И, огонь раздувши, встала:
"Подожди ты здесь меня,
Дела нынче мне не мало, -
Да не трогай же огня".

Вышла вон она со свечкой;
Мальчик в сумерках один;
Смотрит, сидя перед печкой:
Брызжут искры из лучин.

И огонь, вначале вялый,
И притворчив, и хитер,
Чуть заметен, змейкой алой
Вдоль полей ползет как вор.

И сверкнул во мраке дыма,
И, свистя, взвился стрелой,
Заиграл неодолимо,
Разозлился как живой.

И глядит дитя на пламень,
И, дивяся, говорит:
"Что ты бьешься там об камень?
Отчего ты так сердит?"

- "Тесен свод, сжимают стены, -
Зашипел в печи ответ, -
Протянуть живые члены
Здесь в клеву мне места нет.

Душно мне! А погляди-ка,
Я б на воле был каков?" -
И взлетел вдруг пламень дико,
Будто выскочить готов.

"Не пылай ко мне так близко!
Ты меня, злой дух, не тронь!"
Но глазами василиска
На него глядит огонь:

   "Мне ты путь устрой!
   Положи мне мост,
   Чтоб во весь я свой
   Мог подняться рост.

   Здесь я мал и слаб,
   Сплю в золе как тварь;
   Здесь я - подлый раб,
   Там я - грозный царь!

   Поднимусь могуч,
   Полечу ретив,
   Разрастусь до туч,
   Буду диво див!"

Рыщет в печке, свищет, рдея,
Хлещет он кирпичный свод,
Зашипит шипеньем змея,
Воем волка заревет.

И ребенок с робким взглядом,
Как испуганный слуга,
Положил поленья рядом
С полу вплоть до очага.
. . . . . . . . . . . . . .
Ночь ясна; луна-царица
Смотрит с звездного дворца;
Где же мирная светлица?
Где невеста жениха?

Ночь тиха; край опустелый
Хладным саваном покрыт;
И в степи широкой, белой
Столб лишь огненный стоит.

И видех небо ново и землю нову; 
первое бо небо и земля первая преидоша. 
Апокалипсис, глава 21, ст. 1


Корона и душа вселенной! 
Сок, кровь и семя вещества! 
Огонь -- в нем тайно сокровенный 
Тип и дыханье божества! 
Нечистое, Огонь, ты гложешь, 
А чистое украсить можешь, 
И всё собой объемлешь ты! 
На солнце и в луне сияешь, 
Из недр земли дождь искр кидаешь, 
Отец и чадо чистоты. 

Тобой творится всё в Природе 
И без тебя ничто же есть; 
Течешь в мужах из рода в роде, 
А чрез жену живишь ты персть. 
Тебя измерить невозможно, 
Исчислить и хватать не можно, 
Ты диво мудрых и очес! 
Огонь -- стихия Серафима! 
Стихия, ангелом любима! 
Прекрасный первенец небес! 

Ты воды осенил крылами, 
Когда лежал на безднах мрак! 
Ты воздух алыми зарями 
Венчал, явив свой миру зрак! 
Парил в хаосе ты покоен, 
Когда сей мир был не устроен; 
Ты -- ты ему движенье дал! 
Ты древле сближен был к Аэру. 
Но, спущенный на дольню сферу, 
Ты жег, пылал и пожигал. 

Ты страшен, Огнь, с свинцовым громом, 
В сгущенных серых облаках 
На крыльях ветреных несомом, 
Во пламенных мечах, браздах; 
Еще страшнее в жерлах медных, 
В десницах воинов победных; 
Тогда ты жнешь людей как цвет, 
Летает смерть перед тобою 
И острою своей косою, 
Ударом тмит в глазах их свет. 

Но ты ж бываешь благотворным 
И служишь смертным так, как раб; 
Тогда ты действом чудотворным 
И мир преобразить не слаб -- 
Ты тело наше в холод греешь, 
Варишь нам пищу -- жизнь в нас сеешь, 
В кремне сокрытым ты лежишь. 
Теперь сокрыт ты в зверях, в травах, 
А явен токмо в жупле, в лавах, 
В Везувии столпом стоишь! 

Тебе Халдея и Колхида 
Курили вечный фимиам, 
И в храмах светла Озирида 
Ты сопричислен был богам. 
У Весты чистой во притворах, 
У мудрых в тайных их соборах 
Ты чтишься божеский залог! 
Тебя любимец муз возносит, 
К тебе восторг свой он относит 
И мнит -- едва ли ты не бог! 

Ты чист, прозрачен, ясен, силен, 
Удобен множиться стократ, 
В себе самом велик, обилен, 
Без чуждой примеси богат. 
Пожары многие таятся 
В малейшей искре -- и плодятся 
От воли собственной твоей. 
Ты всем, ты всем, Огонь, владеешь, 
Ты скиптр над тварями имеешь, 
Твоя порфира -- ткань лучей. 

Теперь тебя кора скрывает, 
Кора согнитья обняла! 
Твой свет внутри теперь сияет, 
Извне же грубые тела. 
По всей натуре тьма развилась, 
И кара силы божьей скрылась, 
И свет натуры помрачен. 
Но некогда ты уз лишишься 
И жрущим в ярости явишься -- 
И победишь и смерть и тлен! 

Тогда сей мир исчезнет тленный, 
Как дым кадильный, как мечта, 
И в мир изящнейший, нетленный 
Отверзутся тобой врата. 
Лазурь небес как плащ совьется, 
Как пыль со стогнов он повьется, 
Предстанут радужны дуги -- 
Земля как злато расплавленно, 
И в море стклянно погруженно, 
И в пурпур звездные круги. 

Тогда Огонь всю твердь обнимет, 
Воссядет на зодьяков трон, 
Существ поверхности проникнет 
Сафир, смарагд и халкидон; 
Луна и солнце постыдятся 
Пред светом сим -- и съединятся 
В одно светило навсегда; 
Проклятья область упразднится, 
Открытно -- ясно нам явится 
Натура тайная тогда. 

Вся тварь тогда возликовствует 
О Рекшем Слово живота; 
Взыграет -- и восторжествует 
Субботу света -- слепота! 
Вольется и конец в начало, 
И всё, что будет и бывало, 
Рекою в вечность протечет; 
Проглянет вечности денница, 
Поглотит числа Единица, 
И невечерний узрим свет. 

      Не устану тебя восхвалять,
      О внезапный, о страшный, о вкрадчивый,
      На тебе расплавляют металлы,
      Близ тебя создают и куют.
            «Будем как солнце»

             1

Огнепоклонником я прежде был когда-то,
Огнепоклонником останусь я всегда.
Мое индийское мышление богато
Разнообразием рассвета и заката,
Я между смертными — падучая звезда.

Средь человеческих бесцветных привидений,
Меж этих будничных безжизненных теней,
Я вспышка яркая, блаженство исступлений,
Игрою красочной светло венчанный гений,
Я праздник радости, расцвета и огней.

Как обольстительна в провалах тьмы комета!
Она пугает мысль и радует мечту.
На всем моем пути есть светлая примета,
Мой взор — блестящий круг, за мною — вихри света,
Из тьмы и пламени узоры я плету.

При разрешенности стихийного мечтанья,
В начальном хаосе, еще не знавшем дня,
Не гномом роющим я был средь мирозданья
И не ундиною морского трепетанья,
А саламандрою творящего Огня.

Под Гималаями, чьи выси — в блесках рая,
Я понял яркость дум, среди долинной мглы;
Горела в темноте моя душа живая,
И людям я светил, костры им зажигая,
И Агни светлому слагал свои хвалы.

С тех пор, как миг один, прошли тысячелетья,
Смешались языки, содвинулись моря,
Но все еще на свет не в силах не глядеть я,
И знаю явственно, пройдут еще столетья,
Я буду все светить, сжигая и горя.

О да, мне нравится, что бело так и ало
Горенье вечное земных и горних стран.
Молиться пламени сознанье не устало,
И для блестящего мне служат ритуала
Уста горячие, и солнце, и вулкан.

Как убедительна лучей растущих чара,
Когда нам солнце вновь бросает жаркий взгляд,
Неисчерпаемость блистательного дара!
И в красном зареве победного пожара
Как убедителен, в оправе тьмы, закат!

И в страшных кратерах — молитвенные взрывы:
Качаясь в пропастях, рождаются на дне
Колосья пламени, чудовищно-красивы,
И вдруг взметаются пылающие нивы,
Устав скрывать свой блеск в могучей глубине.

Бегут колосья ввысь из творческого горна,
И шелестенья их слагаются в напев,
И стебли жгучие сплетаются узорно,
И с свистом падают пурпуровые зерна,
Для сна отдельности в той слитности созрев.

Не то же ль творчество, не то же ли горенье,
Не те же ль ужасы, не та же красота
Кидают любящих в безумные сплетенья,
И заставляют их кричать от наслажденья,
И замыкают им безмолвием уста.

В порыве бешенства в себя принявши вечность,
В блаженстве сладостном истомной слепоты,
Они вдруг чувствуют, как дышит бесконечность,
И в их сокрытостях, сквозь ласковую млечность,
Молниеносные рождаются цветы.

Огнепоклонником судьба мне быть велела,
Мечте молитвенной ни в чем преграды нет.
Единым пламенем горят душа и тело,
Глядим в бездонность мы в узорностях предела,
На вечный праздник снов зовет безбрежный свет.

             2

Огонь в своем рожденьи мал,
Бесформен, скуден, хром,
Но ты взгляни, когда он, ал,
Красивым исполином встал,
Когда он стал Огнем!
Огонь обманчив, словно дух: -
Тот может встать как тень,
Но вдруг заполнит взор и слух,
И ночь изменит в день.
Вот, был в углу он, на полу,
Кривился, дымно-сер,
Но вдруг блестящей сделал мглу,
Удвоил свой размер.
Размер меняя, опьянил
Все числа, в сон их слив,
И в блеске смеха, полон сил,
Внезапно стал красив.
Ты слышишь? слышишь? Он поет,
Он славит Красоту,
Вот - вот, до Неба достает,
И вьется налету!

             3

Я закрываю глаза, и в мечтании
Вижу повсюду сияющий Свет,
Вижу Огонь я во всем Мироздании,
В травках, в росинках, в спиралях планет.

Вижу я Землю - сестрой меж планетами,
Землю опять ощущаю Землей,
Горы, долины, сады с их расцветами,
Ценные камни с подземною мглой.

   Медное небо, отяжелелое,
   Грозно нависло над знойной пустыней,
   В нем Электричество белое,
   С роскошью желтых изломанных линий,
   Желтых, и красных, лазурно-зеленых,
   В безднах эфирностей синих,
   Тучи как горы, там замки на склонах,
   Кони из пламени в вышних пустынях.

Снова я в Индии. Да, но не в той,
Где побывал соглядатай ничтожный,-
В Индии древней, в отчизне святой,
Данной для всех, опьяненных мечтой,
В цельной, навек непреложной.

И меж светлоликих, меж дважды рожденных,
Открывши на миг в Запредельное дверь,
При свете огней, благовонно-зажженных,
Я слушаю Бурю теперь.

             4

Рудра, красный вепрь Небес,
Ниспосылатель алых жгутов,
Отец стремительных Марутов,
В вихре огненных завес,
Гений Бури,
Враг Лазури,
Пробежал и вдруг исчез.

Где он почву Неба роет?
Образ пламенных чудес,
Вон, он там рычит и воет,
Между облачных зыбей
Тучи молнией своей
Беспокоит.

Рудра шлет блестящесть вод,
Льет их током плодородным,
Но, порвавши небосвод,
Вдруг пожар в домах зажжет,
Быть он добрым устает,
Хочет быть свободным.

Рудра-Сива, Смерть-Любовь,
Губит Жизнь, и любит вновь,
Равнодушен к звукам стона,
Вепря красного клыки
Ранят тело, рвут в куски,
Но в траве у склона,
Где убит был Адонис,
Лепестки цветов зажглись,
Дышит анемона.

Рудра-Сива, Смерть-Любовь,
Смерть-Бессмертье, Пламя-Кровь,
Радуга над Морем,
Змеи молний, ток дождей,
Вечность зыбкая страстей,
Здесь мы Грому вторим!

           5

Огонь приходит с высоты,
Из темных туч, достигших грани
Своей растущей темноты,
И порождающей черты
Молниеносных содроганий.
Огонь приходит с высоты,
И, если он в земле таится,
Он лавой вырваться стремится,
Из подземельной тесноты,
Когда ж с высот лучом струится,
Он в хоровод зовет цветы.

Вон лотос, любимец стихии тройной,
На свет и на воздух, над зыбкой волной,
Поднялся, покинувши ил,
Он Рай обещает нам с вечной Весной,
И с блеском победных Светил.

Вот пышная роза, Персидский цветок.
Душистая греза Ирана,
Пред розой исполнен влюбленных я строк,
Волнует уста лепестков ветерок,
И сердце от радости пьяно.

   Вон чампак, цветущий в столетие раз,
   Но грезу лелеющий - век,
   Он тоже оттуда примета для нас,
   Куда убегают, в волненьи светясь,
    Все воды нам ведомых рек.

Но что это? Дрогнув, меняются чары,
Как будто бы смех Соблазнителя-Мары,
Сорвавшись к долинам с вершин,
Мне шепчет, что жадны, как звери, растенья,
И сдавленность воплей я слышу сквозь пенье,
И если мечте драгоценны каменья,
Кровавы гвоздики и страшен рубин.

Мне страшен угар ароматов и блесков расцвета,
Все смешалось во мне,
Я горю как в Огне,
Душное Лето,
Цветочный кошмар овладел распаленной мечтой,
Синие пляшут огни, пляшет Огонь золотой,
Страшною стала мне даже трава,
Вижу, как в мареве, стебли немые,
Пляшут и мысли кругом и слова.
Мысли - мои? Или, может, чужие?

Закатное Небо. Костры отдаленные.
Гвоздики, и маки, в своих сновиденьях бессонные.
Волчцы под Луной, привиденья они,
Обманные бродят огни
Пустырями унылыми.
Георгины тупые, с цветами застылыми,
Точно их создала не Природа живая,
А измыслил в безжизненный миг человек.
Одуванчиков стая седая.
Миллионы раздавленных красных цветов,
Клокотанье кроваво-окрашенных рек.
Гнет Пустыни над выжженой ширью песков.
Кактусы, цепкие, хищные, сочные,
Странно-яркие, тяжкие, жаркие,
Не по-цветочному прочные,
Что-то паучье есть в кактусе злом,
Мысль он пугает, хоть манит он взгляд,
Этот ликующий цвет,
Смотришь-растенье, а может быть - нет,
Алою кровью напившийся гад?

И много, и много отвратностей разных,
Красивых цветов, и цветов безобразных,
Нахлынули, тянутся, в мыслях - прибой,
Рожденный самою Судьбой.

Болиголов, наркоз, с противным духом, -
Воронковидный венчик белены,
Затерто-желтый, с сетью синих жилок, -
С оттенком буро-красным заразиха,
С покатой шлемовидною губой, -
Подобный пауку, офрис, с губою
Широкой, желто-бурою, и красной, -
Колючее создание, татарник,
Как бы в броне крылоподобных листьев,
Зубчатых, паутинисто-шерстистых, -
Дурман вонючий, - мертвенный морозник,
Цветы отравы, хищности и тьмы, -
Мыльнянка, с корневищем ядовитым,
Взлюбившая края дорог, опушки
Лесные и речные берега,
Места, что в самой сущности предельны,
Цветок любимый бабочек ночных, -
Вороний глаз, с приманкою из ягод
Отливно-цветных, синевато-черных, -
Пятнадцатилучистый сложный зонтик
Из ядовитых беленьких цветков,
Зовущихся - так памятно - цикутой, -
И липкие исчадия Земли,
Ужасные растенья-полузвери, -
В ленивых водах, медленно-текущих,
В затонах, где стоячая вода,
Вся полная сосудцев, пузырчатка,
Капкан для водной мелочи животной,
Пред жертвой открывает тонкий клапан,
Замкнет его в тюремном пузырьке,
И уморит, и лакомится гнилью, -
Росянка ждет, как вор, своей добычи.
Орудием уродливых железок
И красных волосков, так липко-клейких,
Улавливает мух, их убивает,
Удавливает медленным сжиманьем -
О, краб-цветок! - и сок из них сосет,
Болотная причудливость, растенье,
Которое цветком не хочет быть,
И хоть имеет гроздь расцветов белых,
На гада больше хочет походить.
Еще, еще, косматые, седые,
Мохнатые, жестокие виденья,
Измышленные дьявольской мечтой,
Чтоб сердце в достовернейшем, в последнем
Убежище, среди цветов и листьев,
Убить.

Кошмар! уходи, я рожден, чтоб ласкать и любить!
Для чар беспредельных раскрыта душа,
И все, что живет, расцветая, спеша,
Приветствую, каждому - хочется быть,
Кем хочешь, тем будешь, будь вольным, собой,
Ты черный? будь черным мой цвет - голубой,
Мой цвет будет белым на вышних горах,
В вертепах я весел, я страшен впотьмах,
Все, все я приемлю, чтоб сделаться Всем,
Я слеп был - я вижу, я глух был и нем,
Но как говорю я - вы знаете, люди,
А что я услышал, застывши в безжалостном Чуде,
Скажу, но не все, не теперь,
Нет слов, нет размеров, ни знаков,
Чтоб таинство блесков и мраков
Явить в полноте, только миг - и закроется дверь,
Песчинок блестящих я несколько брошу,
Желанен мне лик Человека, и боги, растенье, и птица, и зверь,
Но светлую ношу,
Что в сердце храню,
Я должен пока сохранять, я поклялся, я клялся Огню.

             6

Буря промчалась,
Кончен кошмар.
Солнце есть вечный пожар,
В сердце горячая радость осталась.

Ждите. Я жду.
Если хотите,
Темными будьте, живите в бреду,
Только не лгите,
Сам я в вертепы вас всех поведу.

Если хотите,
Мысли сплетайте в лучистые нити,
Светлая ткань хороша, хороша,
Только не лгите,
К Солнцу идите, коль Солнца воистину хочет душа.

Все совершится,
Круг неизбежен,
Люди, я нежен,
Сладко забыться.
Пытки я ведал. О, ждите. Я жду.
Речь от Огня я и Духа веду!

             7

Лучи и кровь, цветы и краски,
И искры в пляске вкруг костров -
Слова одной и той же сказки
Рассветов, полдней, вечеров.

Я с вами был, я с вами буду,
О, многоликости Огня,
Я ум зажег, отдался Чуду,
Возможно счастье для меня.

В темнице кузниц неустанных,
Где горн, и молот, жар и чад,
Слова напевов звездотканных
Неумолкаемо звучат.

С Огнем неразлучимы дымы,
Но горицветный блеск углей
Поет, что светлы Серафимы
Над тесной здешностью моей.

Есть Духи Пламени в Незримом,
Как здесь цветы есть из Огня,
И пусть я сам развеюсь дымом,
Но пусть Огонь войдет в меня.

Гореть хотя одно мгновенье,
Светить хоть краткий час звездой -
В том радость верного забвенья,
В том праздник ярко-молодой.

И если в Небе Солнце властно,
И светлы звездные пути,
Все ж искра малая прекрасна,
И может алый цвет цвести.

Гори, вулкан, и лейся, лава,
Сияйте, звезды, в вышине,
Но пусть и здесь - да будет слава
Тому, кто сжег себя в Огне!

Я не знаю, что живо, что нет,
Я не ведаю грани ни в чем…
Жив играющий молнией гром —
Живы гроздья планет…

И красивую яркость огня
Я скорее живой назову,
Чем седую, больную траву,
Чем тебя и меня…

Он всегда устремляется ввысь,
Обращается в радостный дым,
И столетья над ним пронеслись,
Золотым и всегда молодым…

Огневые лобзают уста…
Хоть он жжет, но он всеми любим,
Он лучистый венок для Христа,
И не может он быть не живым… 

Всего стихотворений: 4

Количество обращений к теме стихотворений: 5261