• Список стихотворений про реки
• Рейтинг стихотворений про реки

Стихотворения русских поэтов про реки на одной странице

Арагва (Платон Александрович Кусков)

Меж лесистыми горами,
В жемчуг пены убрана,
Светло-синими водами,
Словно умными глазами -
Улыбается она.

Ускользнув с веселым смехом
Из объятий душных гор,
Упоенная успехом,
И к камням - своим помехам -
Клонит резвый разговор.

Плещет пеной в них жемчужной.
"Что молчите? - говорит. -
Вам не радость полдень южный?
Что у вас такой ненужный,
Недовольный, серый вид!"

К этой звонкой, детской речи
Мой прикован слух и ум:
Я хочу с собой далече
Унести, до новой встречи,
Светлых струй волшебный шум.

1880


Богине Невы (Михаил Никитич Муравьев)

Протекай спокойно, плавно, 
Горделивая Нева, 
Государей зданье славно 
И тенисты острова! 

Ты с морями сочетаешь 
Бурны росски озера 
И с почтеньем обтекаешь 
Прах Великого Петра. 

В недре моря Средиземна 
Нимфы славятся твои: 
До Пароса и до Лемна 
Их промчалися струи. 

Реки гречески стыдятся, 
Вспоминая жребий свой, 
Что теперь в их ток глядятся 
Бостанжи с кизляр-агой; 

Между тем как резвых граций 
Повторяешь образ ты, 
Повергая дани наций 
Пред стопами Красоты. 

От Тамизы и от Тага 
Стая мчится кораблей, 
И твоя им сродна влага 
Расстилается под ней. 

Я люблю твои купальни, 
Где на Хлоиных красах 
Одеянье скромной спальни 
И амуры на часах. 

Полон вечер твой прохлады - 
Берег движется толпой, 
Как волшебной серенады 
Глас приносится волной. 

Ты велишь сойти туманам - 
Зыби кроет тонка тьма, 
И любовничьим обманам 
Благосклонствуешь сама. 

В час, как смертных препроводишь, 
Утомленных счастьем их, 
Тонким паром ты восходишь 
На поверхность вод своих. 

Быстрой бегом колесницы 
Ты не давишь гладких вод, 
И сирены вкруг царицы 
Поспешают в хоровод. 

Въявь богиню благосклонну 
Зрит восторженный пиит, 
Что проводит ночь бессонну, 
Опершися на гранит.

1794


Вечер на Волге (Пётр Андреевич Вяземский)

Дыханье вечера долину освежило,
Благоухает древ трепещущая сень,
И яркое светило,
Спустившись в недра вод, уже переступило
Пылающих небес последнюю ступень.
Повсюду разлилось священное молчанье;
Почило на волнах
Игривых ветров трепетанье,
И скатерть синих вод сровнялась в берегах.
Чья кисть, соперница природы,
О Волга, рек краса, тебя изобразит?
Кто в облачной дали конец тебе прозрит?
С лазурной высотой твои сровнялись воды,
И пораженный взор, оцепенев, стоит
Над влажною равниной;
Иль, увлекаемый окрестного картиной,
Он бродит по твоим красивым берегам:
Здесь темный ряд лесов под ризою туманов,
Гряда воздушная синеющих курганов,
Вдали громада сел, лежащих по горам,
Луга, платящие дань злачную стадам,
Поля, одетые волнующимся златом, —
И взор теряется с прибережных вершин
В разнообразии богатом
Очаровательных картин.
Но вдруг перед собой зрю новое явленье:
Плывущим островам подобяся, вдали
Огромные суда в медлительном паренье
Несут по лону вод сокровища земли;
Их крылья смелые по воздуху белеют,
Их мачты, как в водах бродящий лес, темнеют.
Люблю в вечерний час. очарованья полн,
Прислушивать, о Волга величава!
Глас поэтический твоих священных волн;
В них отзывается России древней слава.
Или, покинув брег, люблю гнать резвый челн
По ропотным твоим зыбям — и, сердцем весел,
Под шумом дружных весел,
Забывшись, наяву один дремать в мечтах.
Поэзии сынам твои знакомы воды!
И музы на твоих прохладных берегах,
В шумящих тростниках,
В час утренней свободы,
С цевницами в руках
Водили хороводы
Со стаей нимф младых;
И отзыв гор крутых,
И вековые своды
Встревоженных дубрав
Их песнями звучали
И звонкий глас забав
Окрест передавали.
Державин, Нестор муз, и мудрый Карамзин,
И Дмитриев, харит счастливый обожатель,
Величья твоего певец-повествователь,
Тобой воспоены средь отческих долин.
Младое пенье их твой берег оглашало,
И слава их чиста, как вод твоих зерцало,
Когда глядится в них лазурный свод небес,
Безмолвной тишиной окован ближний лес
И резвый ветерок не шевелит струею.
Их гений мужествен, как гений вод твоих,
Когда гроза во тьме клубится над тобою
И пеною кипят громады волн седых;
Противник наглых бурь, он злобе их упорной
Смеется, опершись на брег, ему покорный;
Обширен их полет, как бег обширен твой;
Как ты, сверша свой путь, назначенный судьбой,
В пучину Каспия мчишь воды обновленны,
Так славные их дни, согражданам священны,
Сольются, круг сверша, с бессмертием в веках!
Но мне ли помышлять, но мне ли петь о славе?
Мой жребий: бег ручья в безвестных берегах,
Виющийся в дубраве!
Счастлив он, если мог цветы струей омыть,
И ропотом приятным
Младых любовников шаги остановить,
И сердце их склонить к мечтаньям благодатным.

Вниз по Волге (Аполлон Аполлонович Коринфский)

Какая ширь, какая даль!..
Не потому ль, не оттого ли
Так жадно просит сердце воли,
И так томит его печаль?!.

Так вот и кинулся бы птицей
Туда — за дальний кругозор,
Где в безднах неба тонет взор —
Над Волгой, русских рек царицей…

Нет! Это чувство — не печаль:
С ним повстречался я впервые…
Привет — тебе, родная даль!
Тебе — могучая стихия!..

Война. Сонет 56. Енисей (Владимир Александрович Шуф)

Как богатырь, в шеломе и кольчуге, 
Весной из гор выходит Енисей. 
Княжил бы он, владел землею всей, 
Разлился бы на Севере, на Юге. 

Могуч, красив, забыл он злые вьюги, 
Сверкает ярко бронею своей, -- 
Не отсталой в семье богатырей, 
Не позабыт у них в застольном круге. 

Но летним днем в цветах степной ковер. 
Лег Енисей вздремнуть на луг зеленый, 
Там бросил меч, там кинул щит червленый. 

Травой зарос стальной его убор. 
Есть дальний край: среди полей и гор 
Там витязь спит, под снегом погребенный.

Война. Сонет 85. Ляохэ (Владимир Александрович Шуф)

Восточных стран чудесная река... 
Слежу ее неверное теченье, -- 
То вниз она спешит издалека, 
То вверх влечет обратных волн стремленье. 

Она бежит, желта и глубока, 
Вперед, назад... В ней вечное волненье... 
По Ляохэ при шуме ветерка 
Шаланд и джонок вижу я движенье. 

Их жесткий парус медленно плывет. 
Река чудес, -- как люди, как народ, 
Живущий здесь в преддверии Китая. 

Он на столетья двинулся вперед 
И в глубь веков вернулся вновь, мечтая, -- 
Как Ляохэ, как речка золотая.

Волга (Александр Андреевич Белозеров)

Воздух чист и небо ясно, 
Даль близка и далека. 
Точно лентою атласной 
Вьется полная река. 

То сверкая бирюзою, 
То как в жемчуг убрана, 
Вслед за пенистой волною 
Шумно катится волна. 

Налетит на берег черный -- 
Разобьется, зашипит, 
И опять -- под ветер горный, 
К стрежню ярому бежит. 

В штиль -- играючи заманит, 
Вдаль, лаская, зазовет, 
Но как шторм седой настанет -- 
Диким зверем заревет! 

Не устанет, не смирится; 
То игрива, то строга -- 
День и ночь вперед стремится, 
Грозно плещет в берега. 

1908


Волга (Дмитрий Петрович Ознобишин)

     (в ноябре)

Волга шумно, грозно льется,
Об утес гремя волной;
То под льдиной тихо бьется,
То идет со льдиной в бой;

Призывает летни грозы,
Страшно воет, берег рвет;
То, струясь, жемчужит слезы
И глядит в лазурный свод.

Бойтесь слез, не бойтесь воя!
Волга тихая хитра,
В ней волна кипит от зноя
В яркой пене серебра.

Заманит лучом Востока,
Ясным небом завлечет,
И далеко, и глубоко
Унесет вас в хляби вод!

Пусть же бьется в буйном споре,
Об утес звенит крутой.
Ей не долго на просторе
Стлаться вольною струей.

Дунут с Севера морозы,
Вихрь метели зашумит,
И русалки хитрой слезы
Хлад зимы оледенит.

Волга (Николай Николаевич Асеев)

           1

Вот пошли валы валандать,
забелелась кипень.
Верхним ветром белый ландыш
над волной просыпан.

Забурлилась, заиграла,
загремела Волга,
закружила влажью вала
кружево восторга.

Нет на свете выше воли,
чем на этих гребнях,
и на них сидеть изволит
пеньявода-Хлебник.

И на них, наплывши тучей,
под трезвон московский,
небо взять в стальные крючья
учит Маяковский.

И влачит Бурлюк-бурлака
баржу вешних кликов,
и дыбятся, у орла как,
перья воли дикой.

А за теми плавят струи
струги струнной вести,
то, опившись песней,- други
распевают вместе!

      2

Синяя скважина
в черной земле
смята и сглажена
поступью лет.

Выбита шайками
шумных ватаг,
взвеялась чайками
небо хватать.

Этой ли ветошью
песне кипеть?
Ветром рассвета шью
зорь этих медь!

     3

Загули Жигули,
загудели пули,
загуляли кули
посредине улиц.

Заплясали столбы,
полетели крыши:
от железной гульбы
ничего не слышать!

Только дрему спугнешь,
только сон развеешь -
машет алым огнем
Степан Тимофеич!

Машут вверх, машут вниз
искряные взоры...
Перегнись, перегнись
через эти горы!

Разливайся, река,
по белому свету!
Размывай перекат,
пеня песню эту!

1921


Волга (Евгений Александрович Евтушенко)

Мы русские. Мы дети Волги.
Для нас значения полны
ее медлительные волны,
тяжелые, как валуны.

Любовь России к ней нетленна.
К ней тянутся душою всей
Кубань и Днепр, Нева и Лена,
и Ангара, и Енисей.

Люблю ее всю в пятнах света,
всю в окаймленье ивняка...
Но Волга Для России — это
гораздо больше, чем река.

А что она — рассказ не краток.
Как бы связуя времена,
она — и Разин, и Некрасов1,
и Ленин — это все она.

Я верен Волге и России —
надежде страждущей земли.
Меня в большой семье растили,
меня кормили, как могли.

В час невеселый и веселый
пусть так живу я и пою,
как будто на горе высокой
я перед Волгою стою.

Я буду драться, ошибаться,
не зная жалкого стыда.
Я буду больно ушибаться,
но не расплачусь никогда.

И жить мне молодо и звонко,
и вечно мне шуметь и цвесть,
покуда есть на свете Волга,
покуда ты, Россия, есть.

1958


Волга (Николай Михайлович Карамзин)

Река священнейшая в мире, 
Кристальных вод царица, мать! 
Дерзну ли я на слабой лире 
Тебя, о Волга! величать, 
Богиней песни вдохновенный, 
Твоею славой удивленный? 
Дерзну ль игрою струн моих, 
Под шумом гордых волн твоих - 
Их тонкой пеной орошаясь, 
Прохладой в сердце освежаясь - 
Хвалить красу твоих брегов, 
Где грады, веси процветают, 
Поля волнистые сияют 
Под тению густых лесов, 
В которых древле раздавался 
Единый страшный рев зверей 
И эхом ввек не повторялся 
Любезный слуху глас людей, - 
Брегов, где прежде обитали 
Орды Златыя племена; 
Где стрелы в воздухе свистали 
И где неверных знамена 
Нередко кровью обагрялись 
Святых, но слабых християн; 
Где враны трупами питались 
Несчастных древних россиян; 
Но где теперь одной державы 
Народы в тишине живут 
И все одну богиню чтут, 
Богиню счастия и славы,
Где в первый раз открыл я взор, 
Небесным светом озарился 
И чувством жизни насладился; 
Где птичек нежных громкий хор 
Воспел рождение младенца; 
Где я Природу полюбил, 
Ей первенцы души и сердца - 
Слезу, улыбку - посвятил 
И рос в веселии невинном, 
Как юный мирт в лесу пустынном? 
Дерзну ли петь, о мать река! 
Как ты, красуяся в теченье 
По злату чистого песка, 
Несешь земли благословенье 
На сребряном хребте своем, 
Везде щедроты разливаешь, 
Везде страны обогащаешь 
В блистательном пути твоем; 
Как быстро плаватель бесстрашный 
Летит на парусных крылах 
Среди пучин стихии влажной, 
В твоих лазоревых зыбях, 
Хваля свой жребий, милость неба, 
Хваля благоприятный ветр, 
И как, прельщенный светом Феба, 
Со дна подъемлется осетр, 
Играет наверху с волнами, 
С твоими пенными буграми, 
И плесом рассекает их? 
Когда ж под тучами со гневом, 
С ужасным шумом, грозным ревом 
Начнешь кипеть в брегах своих, 
Как вихри воздух раздирают, 
Как громы с треском ударяют 
И молнии шипят в волнах, 
Когда пловцы, спастись не чая 
И к небу руки простирая, 
Хлад смерти чувствуют в сердцах, - 
Какая кисть дерзнет представить 
Великость зрелища сего? 
Какая песнь возможет славить 
Ужасность гнева твоего?.. 
Едва и сам я в летах нежных, 
Во цвете радостной весны, 
Не кончил дней в водах мятежных 
Твоей, о Волга! глубины. 
Уже без ветрил, без кормила 
По безднам буря нас носила; 
Гребец от страха цепенел; 
Уже зияла хлябь под нами 
Своими пенными устами; 
Надежды луч в душах бледнел; 
Уже я с жизнию прощался, 
С ее прекрасною зарей; 
В тоске слезами обливался 
И ждал погибели своей... 
Но вдруг творец изрек спасенье - 
Утихло бурное волненье, 
И брег с улыбкой нам предстал. 
Какой восторг! какая радость! 
Я землю страстно лобызал 
И чувствовал всю жизни сладость. 
Сколь ты в величии своем, 
О Волга! яростна, ужасна, 
Столь в благости мила, прекрасна: 
Ты образ божий в мире сем! 
 
Теки, Россию украшая; 
Шуми, священная река, 
Свою великость прославляя, 
Доколе времени рука 
Не истощит твоей пучины: 
Увы! сей горестной судьбины 
И ты не можешь избежать: 
И ты должна свой век скончать! 
Но прежде многие народы 
Истлеют, превратятся в прах, 
И блеск цветущия Природы 
Померкнет на твоих брегах.

1793


Волге (Александр Васильевич Ширяевец)

Тускнеет твой венец алмазный,
Не зыкнет с посвистом жених...
Все больше пятен нефти грязной -
Плевки Горынычей стальных...

Глядишь, старея и дряхлея.
Как пароходы с ревом прут,
И голубую телогрею
Чернит без устали мазут...

А жениха все нет в дозоре...
Роняет известь едкий прах...
Плывешь ты с жалобою к морю,
Но и оно - в плевках, в гудках...

"Все-то мне грезится Волга широкая" (Владимир Алексеевич Гиляровский)

Все-то мне грезится Волга широкая, 
Грозно-спокойная, грозно-бурливая. 
Грезится мне та сторонка далекая, 
Где протекла моя юность счастливая. 
Помнятся мне на утесе обрывистом 
Дубы высокие, дубы старинные, 
Стонут они, когда ветром порывистым 
Гнутся, ломаются ветви их длинные. 
Воет погодушка, роща колышется, 
Стонут сильнее все дубы громадные,-- 
Горе тяжелое в стоне том слышится, 
Слышится грусть да тоска безотрадная... 
Что же вы плачете, дубы старинные? 
Или свидетели вы преступления, 
Кровь пролита ли под вами невинная, 
И до сих пор вас тревожат видения. 
Или, быть может, в то времечко давнее, 
В стругах, когда еще с Дона далекого, 
Разина Стеньки товарищи славные 
Волгой владели до моря широкого,-- 
Ими убиты богатые данники, 
Гости заморские, с золотом грабленным; 
Или, быть может, и сами изгнанники, 
Здесь, с атаманом, молвою прославленным, 
С удалью буйные головы сложили, 
С громкой, кровавой, разбойничьей славою?! 
Все то вы видели, все то вы прожили,-- 
Видели рабство и волю кровавую! 

Дары Терека (Михаил Юрьевич Лермонтов)

   Терек воет, дик и злобен,
Меж утесистых громад,
Буре плач его подобен,
Слезы брызгами летят.
Но, по степи разбегаясь,
Он лукавый принял вид
И, приветливо ласкаясь,
Морю Каспию журчит:

   "Расступись, о старец море,
Дай приют моей волне!
Погулял я на просторе,
Отдохнуть пора бы мне.
Я родился у Казбека,
Вскормлен грудью облаков,
С чуждой властью человека
Вечно спорить я готов.
Я, сынам твоим в забаву,
Разорил родной Дарьял
И валунов им, на славу,
Стадо целое пригнал".

  Но, склонясь на мягкий берег,
Каспий стихнул, будто спит,
И опять, ласкаясь, Терек
Старцу на ухо журчит:

   "Я привез тебе гостинец!
То гостинец не простой:
С поля битвы кабардинец,
Кабардинец удалой.
Он в кольчуге драгоценной,
В налокотниках стальных:
Из Корана стих священный
Писан золотом на них.
Он упрямо сдвинул брови,
И усов его края
Обагрила знойной крови
Благородная струя;
Взор открытый, безответный,
Полон старою враждой;
По затылку чуб заветный
Вьется черною космой".

   Но, склонясь на мягкий берег,
Каспий дремлет и молчит;
И, волнуясь, буйный Терек
Старцу снова говорит:

   "Слушай, дядя: дар бесценный!
Что другие все дары?
Но его от всей вселенной
Я таил до сей поры.
Я примчу к тебе с волнами
Труп казачки молодой,
С темно-бледными плечами,
С светло-русою косой.
Грустен лик ее туманный,
Взор так тихо, сладко спит,
А на грудь из малой раны
Струйка алая бежит.
По красотке молодице
Не тоскует над рекой
Лишь один во всей станице
Казачина гребенской.
Оседлал он вороного,
И в горах, в ночном бою,
На кинжал чеченца злого
Сложит голову свою".

Замолчал поток сердитый,
И над ним, как снег бела,
Голова с косой размытой,
Колыхаяся, всплыла.

   И старик во блеске власти
Встал, могучий, как гроза,
И оделись влагой страсти
Темно-синие глаза.

   Он взыграл, веселья полный,-
И в объятия свои
Набегающие волны
Принял с ропотом любви.

1839


Две реки (Владимир Григорьевич Бенедиктов)

Между пышными лугами,
Между ровными брегами,
По блистающему дну,
В глубину не нарастая,
Влага резвая, живая,
Раскатилась в ширину.
В искры луч небес дробится
О поверхность этих вод;
На струях волшебных зрится
Искры в искру переход.
Здесь, дитя, тебе раздолье!
Здесь, питая своеволье,
Можешь бросится в реку;
И ручонку лишь протянешь,
Ты со дна себе достанешь
Горсть блестящего песку!

Путь по дебрям пробивая,
Там бежит река другая.
Та река в брегах сперта
Стелет воды не широко;
В глубину ушла далеко
Этой влаги полнота.
Стрелы Феба не пронзают
Этой мощной глубины;
Взоры дна не достигают -
Волны дики и черны.
Низвергайся, муж отваги!
Здесь под темным слоем влаги
Перлы дивные лежат.
Сбрось с чела венок цветочный!
Блеск возвышенный и прочный
Эти перлы подарят.

Днепр (Сергей Алексеевич Соколов (Кречетов))

О Днепр! Ты все еще могуч.
Еще живут твои преданья.
Но скорбно прибережных круч
Твоих застыли очертанья.

Неумолим полет веков.
Угрюмо в небо смотрит Божье
Сквозь дым немецких хуторов
Поруганное Запорожье.

Еще клокочут горы вод
В твоих порогах, и клубится
Опененный водоворот
В хрипящем горле Ненасытца.

Но скоро, скоро динамит
Пророет между скал дороги
И сталью шлюзов усмирит
Твои бессильные пороги.

Все тот же ветер веял вам,
Тарасы, Гонты, Наливайки,
Когда к Царьградским берегам
Казацкие летели чайки.

Но не ответит больше он.
Напевам вольного народа
И злобно стонет, заглушен.
Гудком кощунным парохода.

Не с той ли злобою и я
Тяну ладьи моей причала.
О, если бы твоя струя
Меня в прошедшее умчала!

Но нет! Тебе — влачить суда,
Мне — в современности томиться.
Прощай! Запомню навсегда
Последний грохот Ненасытца.

Альманах издательства «Гриф». 1914 г.


Дон (Александр Сергеевич Пушкин)

Блеща средь полей широких,
Вон он льется!.. Здравствуй, Дон!
От сынов твоих далеких
Я привез тебе поклон.

Как прославленного брата,
Реки знают тихий Дон;
От Аракса и Евфрата
Я привез тебе поклон.

Отдохнув от злой погони,
Чуя родину свою,
Пьют уже донские кони
Арпачайскую струю.

Приготовь же, Дон заветный,
Для наездников лихих
Сок кипучий, искрометный
Виноградников твоих.

"Еще недолгий срок тебе рыдать, река" (Валерий Яковлевич Брюсов)

Еще недолгий срок тебе рыдать, река,
В оковах ледяных безжизненной зимы!
Вот-вот уже весна спешит издалека —
И твой умолкнет плач, ты выйдешь из тюрьмы!
Освобожденная от роковых оков,
Ты смело зазвенишь в зеленых берегах,
Тогда на песнь твою, на твой свободный зов,
Свободно отзвуки откликнутся в лесах.
И майская лазурь, без тучки, вся в огне,
С улыбкой, над тобой заблещет с высоты,
А солнце по твоей сверкающей волне
Разбросит дивные волшебные цветы.
Прохладный, утренний, весенний ветерок
Твою безгрешную взволнует нежно грудь,
И, скромно, лилия, невинности цветок,
Наклонится к тебе, чтоб в лоно вод взглянуть!
Еще недолгий срок тебе рыдать, река,
В оковах ледяных безжизненной зимы!
Вот-вот уже весна спешит издалека —
И вновь свободна ты, и нет твоей тюрьмы!

Инд (Николай Семёнович Тихонов)

Я рад, что видел у Аттока
Могучий Инд в расцвете сил
И весь размах его потока,
Который землю веселил.

И я, смотря, как дышит долгий,
Пришедший с гор высокий вал,
От имени могучей Волги
Ему здоровья пожелал.

1951


К Волге (Иван Иванович Дмитриев)

Конец благополучну бегу!
Спускайте, други, паруса!
А ты, принесшая ко брегу,
О Волга! рек, озер краса.
Глава, царица, честь и слава,
О Волга пышна, величава!
Прости!.. Но прежде удостой
Склонить свое вниманье к лире
Певца, незнаемого в мире,
Но воспоенного тобой!

Исполнены мои обеты:
Свершилось то, чего желал
Еще в младенческие леты,
Когда я руки простирал
К тебе из отческия кущи,
Взирая на суда, бегущи
На быстрых белых парусах,
Свершилось, и блажу судьбину:
Великолепну зрел картину!
И я был на твоих волнах!

То нежным ветерком лобзаем,
То ревом бури и валов
Под черной тучей оглушаем
И отзывом твоих брегов,
Я плыл, скакал, летел стрелою -
Там видел горы над собою
И спрашивал: который век
Застал их в молодости сущих?
Здесь мимо городов цветущих
И диких пустыней я тек.

Там веси, нивы благодатны,
Стада и кущи рыбарей,
Цветы и травы ароматны,
Растущи средь твоих зыбей,
Влекли попеременно взоры;
А там сирен пернатых хоры,
Под тень кусточков уклонясь,
Пространство пеньем оглашали -
И два сайгака им внимали
С крутых стремнин, не шевелясь.

Там кормчий, руку простирая
Чрез лес дремучий на курган,
Вещал, сопутников сзывая:
"Здесь Разинов был, други, стан!"
Вещал и в думу погрузился;
Холодный пот по нем разлился,
И перст на воздухе дрожал.
А твой певец в сии мгновенья,
На крылиях воображенья,
В протекшдх временах летал.

Летал, и будто сквозь тумана
Я видел твой веселый ток
Под ратью грозна Иоанна;
И видел Астрахани рок.
Вотще ордынцы безотрадны
Бегут на холмы виноградны
И сыплют стрелы по судам:
Бесстрашный росс на брег ступает,
И гордо царство упадает
Со трепетом к его стопам.

Я слышал Каспия седого
Пророческий, громовый глас:
"Страшитесь, персы, рока злого!
Идет, идет царь сил на вас!
Его и Юг и Норд трепещет;
Он тысячьми перуны мещет,
Затмил Луну и Льва сразил!..
Внемлите шум: се волжски волны'
Несут его, гордыни полны!
Увы, Дербент!.. идет царь сил!"

Прорек, и хлынули реками
У бога воды из очес;
Вдруг море вздулося буграми,
И влажный Каспий в них исчез.
О, как ты, Волга, ликовала!
С каким восторгом поднимала
Победоносного царя!
В сию минуту пред тобою
Казались малою рекою
И Бельт и Каспий, все моря!

Но страннику ль тебя прославить?.
Он токмо в искренних стихах
Смиренну дань хотел оставить
На счастливых твоих брегах.
О, если б я внушен был Фебом,
Ты первою б рекой под небом,
Знатнейшей Гангеса была!
Ты б славою своей затмила
Величие Евфрата, Нила
И всю вселенну протекла.

1794


К Волге (Дмитрий Николаевич Садовников)

Тебе несу стихи, река моя родная,
Они - навеяны и созданы тобой -
Мелькали предо мной, окраскою сверкая,
Как рыбки вольные сверкают чешуей.
Простор песков твоих, лесов живые краски,
Разливы вешние ликующей воды
И темных Жигулей предания и сказки
На них оставили заметные следы.
Я вырос близ тебя, среди твоей природы;
На берегах твоих я речь свою ковал
В затишье вечеров и в шуме непогоды,
Когда, сердитая, ты разгоняла вал...
И я не позабыл, живя с тобой в разлуке,
Разбега мощного твоей живой волны
И вот несу тебе мятежных песен звуки,
Ты навевала их, тобой они полны!..

1 февраля 1883


К Дону (Алексей Фёдорович Иванов-Классик)

Дон наш тихий, Дон наш славный!
Я привез тебе поклон
С берегов Невы державной,
С дальних родственных сторон:
От Москвы первопрестольной,
С тихой Клязьмы и Оки
И с широкой и раздольной
Волги-матушки реки.
С первым проблеском денницы
Над холмами берегов
Встретил я твои станицы,
Встретил ширь твоих лугов.
Здравствуй, Дон! С любовью братской
Я к тебе бросаю взор,
Старой удалью казацкой
Дышит вольный твой простор.
Дышит также в наше время
Славой дедов и отцов
Всё твое родное племя
Руси преданных донцов!
Кликни клич, и в наши годы,
По примеру старины,
В дни невзгоды — честь свободы
Защитят твои сыны!..

К Дону (Нестор Васильевич Кукольник)

Здорово, старый Дон, здорово, Дон унылый!
Как родина моя, ты стал мне свят и мил;
Я полюбил тебя из всей казачьей силы,
Твои печали все к душе своей привил.
Казацкая страшна была когда-то сила:
С своими лодками ты пенил Черный понт,
И кланялся тебе Азов и Трапезонт.
Но ты разбогател - и зависть страх сменила!
Уж не к тебе идут, а ты к ним на поклон!
Богат ты, старый Дон, и углем, и вином,
И рыбой всякою, и солью, и скотом.
Богат ты, старый царь Азовского поморья,
Тебе не надобно стороннего подспорья;
        Богат, а сам в пыли лежишь!
Как у младенца, спит твоя простая совесть,
Бредешь ты нищенски и про себя ворчишь
Геройских дел и бед страдальческую повесть,
Я вслушался в нее, запечатлел душой,
Ношу ее в себе и донесу потомкам...
Всплесни же, старый Дон, веселою волной,
Благословенье дай казачества обломкам.
Ведь ты пред смертию - твой час последний бьет!
Под орифламмою священных преимуществ
В грудь благородную граф Киселев воткнет
        Меч государственных имуществ.

1847


К Рейну (Николай Михайлович Языков)

Я видел, как бегут твои зелёны волны:
          Они, при вешнем свете дня,
Играя и шумя, летучим блеском полны,
          Качали ласково меня;
Я видел яркие, роскошные картины:
          Твои изгибы, твой простор,
Твои весёлые каштаны и раины,
          И виноград по склонам гор,
И горы, и на них высокие могилы
          Твоих былых богатырей,
Могилы рыцарства, и доблести, и силы
          Давно, давно минувших дней!
Я волжанин: тебе приветы Волги нашей
          Принёс я. Слышал ты об ней?
Велик, прекрасен ты! Но Волга больше, краше,
          Великолепнее, пышней,
И глубже, быстрая, и шире, голубая!
          Не так, не так она бурлит,
Когда поднимется погодка верховая
          И белый вал заговорит!
А какова она, шумящих волн громада,
          Весной, как с выси берегов
Через её разлив не перекинешь взгляда,
          Чрез море вод и островов!
По царству и река!.. Тебе привет заздравный
          Её, властительницы вод,
Обширных русских вод, простершей ход свой славный,
          Всегда торжественный свой ход,
Между холмов, и гор, и долов многоплодных
          До тёмных Каспия зыбей!
Приветы и её притоков благородных,
          Её подручниц и князей:
Тверцы, которая безбурными струями
          Лелеет тысячи судов,
Идущих пёстрыми, красивыми толпами
          Под звучным пением пловцов;
Тебе привет Оки поёмистой, дубравной,
          В раздолье муромских песков
Текущей царственно, блистательно и плавно,
          В виду почтенных берегов, —
И храмы древние с лучистыми главами
          Глядятся в ясны глубины,
И тихий благовест несётся над водами,
          Заветный голос старины! —
Суры, красавицы задумчиво бродящей,
          То в густоту своих лесов
Скрывающей себя, то на полях блестящей
          Под опахалом парусов;
Свияги пажитной, игривой и бессонной,
          Среди хозяйственных забот,
Любящей стук колес, и плеск неугомонной,
          И гул работающих вод;
Тебе привет из стран Биармии далёкой,
          Привет царицы хладных рек,
Той Камы сумрачной, широкой и глубокой,
          Чей сильный, бурный водобег,
Под кликами орлов свои валы седые
          Катя в кремнистых берегах,
Несёт железо, лес и горы соляные
          На исполинских ладиях;
Привет Самары, чьё течение живое
          Не слышно в говоре гостей,
Ссыпающих в суда богатство полевое,
          Пшеницу — золото полей;
Привет проворного, лихого Черемшана,
          И двух Иргизов луговых,
И тихо-струйного, привольного Сызрана,
          И всех и больших и меньших,
Несметных данников и данниц величавой,
          Державной северной реки,
Приветы я принёс тебе!.. Теки со славой,
          Князь многих рек, светло теки!
Блистай, красуйся, Рейн! Да ни грозы военной,
          Ни песен радостных врага
Не слышишь вечно ты; да мир благословенный
          Твои покоит берега!
Да сладостно, на них мечтая и гуляя,
          В тени раскидистых ветвей,
Целуются любовь и юность удалая
          При звоне синих хрусталей!

К Уралу (Василий Иванович Красов)

Урал, Урал,
Тебя Ермак
Переплывал!
Твой белый вал
Не заплескал
Его ладьи!
Шумят струи,
Валы бегут,
Но берегут
Его челнок...
Поток глубок;
Ладья летит,
Пловец молчит...
Знать, ты узнал,
Седой Урал,
Кто твой ездок...
Твой белый вал
Не заплескал
Его челнок!
Почто ж вскипел,
Родной Урал?
Зачем взревел
Твой белый вал?
Ты взволновал
Со дна песок,
Ты распознал
Чужой челнок...
В твоих волнах
Заклятый враг,
Коварный лях...
То Мнишек... Ну!
Топи, волна,
Ладью ко дну!
Плывет она,
Змея жена...
Урал, Урал,
Играй, Урал!
В твоих волнах
Заклятый враг!..

<1833>


"Меж горных стен несется Терек" (Александр Сергеевич Пушкин)

  Меж горных стен несется Терек,
Волнами точит дикий берег,
Клокочет вкруг огромных скал,
То здесь, то там дорогу роет,
Как зверь живой, ревет и воет -
И вдруг утих и смирен стал.

  Всё ниже, ниже опускаясь,
Уж он бежит едва живой.
Так, после бури истощаясь,
Поток струится дождевой.
И вот . . . . . . обнажилось
Его кремнистое русло.

1829


На Волге (Федор Сологуб)

Плыву вдоль волжских берегов,
Гляжу в мечтаньях простодушных
На бронзу яркую лесов,
Осенней прихоти послушных.

И тихо шепчет мне мечта:
"Кончая век, уже недолгий,
Приди в родимые места
И догорай над милой Волгой".

И улыбаюсь я, поэт,
Мечтам сложивший много песен,
Поэт, которому весь свет
Для песнопения стал тесен.

Скиталец вечный, ныне здесь,
А завтра там, опять бездомный,
Найду ли кров себе и весь,
Где положу мой посох скромный?

21 сентября 1915, Волга. Кострома-Нагорево


На Волге (Дмитрий Сергеевич Мережковский)

Река блестит, как шелк лазурно-серебристый;
В извилинах луки белеют паруса.
Сквозь утренний туман каймою золотистой
Желтеет отмели песчаная коса.
Невозмутимый сон – над Волгою могучей;
Порой лишь слышен плеск рыбачьего весла.
Леса на Жигулях синеют грозной тучей,
Раскинулись плоты деревнею плавучей,
И тянется дымок далекого села...
Как много воздуха, и шири, и свободы!..
А людям до сих пор здесь душно, как в тюрьме.
И вот в какой стране, среди какой природы
Отчизна рабским сном глубоко спит во тьме...

12 апреля 1887, Самара


На Волге (Сергей Николаевич Кошкаров)

Я вновь на твоих берегах, 
Красавица светлая Волга; 
Широким привольем твоим 
Готов любоваться я долго. 
Я города шум позабыл, 
Любуюсь на светлые воды... 
И дружно бегут предо мной 
Гудя и шумя пароходы. 
Вот тянутся мимо илоты, 
Вот парусом лодки несутся, 
Мелькает рабочий народ, 
И песни родные поются... 
Широкий, привольный простор! 
К нему я как будто прикован... 
О, Волга, родная река, 
Тобою я вновь очарован!

    * * *
Уж близок полдень... Сверх воды 
Рисует нефть свои извивы... 
Сегодня целый день плоты 
По Волге тянутся лениво. 
        
Привязан крепко к плоту плот; 
Шагают сгонщики с баграми; 
Крутой здесь Волги поворот, 
Здесь мели с желтыми песками. 
        
Плоты сгибаются, скрипят, 
Обходят мели стороною, 
А чайки стонут и кричат, 
Кружась над сонною водою. 
        
Вдали прозрачной, голубой, 
Вот вновь плоты идут лениво, 
И тихо, тихо над водой 
Рыдают песни переливы... 
        
Вон песня ближе все звучит, 
Напев унылой песни странен: 
Наверно в песне той грустит 
Пермяк, быть может вологжанин... 
        
Иной напев у волгарей; 
Но стон... протяжный и унылый -- 
Он в бедной родине моей 
Один -- и всюду равной силы!.. 
        
Вот песня смолкла, и плоты 
Плывут, чернея, под обрывы... 
Спокоен воздух.... Сверх воды 
Рисует нефть свои извивы....

    * * *
Посмотри, как зорька, в небе догорая, 
Отразилась в Волге яркой полосой; 
Как волна-шалунья, искрясь и сверкая, 
Плещется о весла звонкою струей. 
        
Слышишь, как рокочут соловьи далеко? 
Вот в соседней роще рокот зазвенел... 
Громко песнь несется! В небе одиноко 
Выплыл кроткий месяц, ярко заблестел. 
        
Друг, не трогай весла -- пусть несет волною, 
С этой чудной ночкой мне расстаться жаль! 
Будем слушать песни... Тихо над водою 
Лодка, чуть качаясь, пусть несется в даль... 
        
Смолкло все на Волге... Только песни льются, 
Тихо лодка плещет, руль скрипит порой... 
Но легко на сердце! Думы вдаль несутся... 
Вновь душа согрета ласкою родной! 

На Волге (Не торопись, мой верный пес!..) (Николай Алексеевич Некрасов)

  (Детство Валежникова)

           1

. . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . .
Не торопись, мой верный пес!
Зачем на грудь ко мне скакать?
Еще успеем мы стрелять.
Ты удивлен, что я прирос
На Волге: целый час стою
Недвижно, хмурюсь и молчу.
Я вспомнил молодость мою
И весь отдаться ей хочу
Здесь на свободе. Я похож
На нищего: вот бедный дом,
Тут, может, подали бы грош.
Но вот другой — богаче: в нем
Авось побольше подадут.
И нищий мимо; между тем
В богатом доме дворник плут
Не наделил его ничем.
Вот дом еще пышней, но там
Чуть не прогнали по шеям!
И, как нарочно, все село
Прошел — нигде не повезло!
Пуста, хоть выверни суму.
Тогда вернулся он назад
К убогой хижине — и рад.
Что корку бросили ему;
Бедняк ее, как робкий пес,
Подальше от людей унес
И гложет... Рано пренебрег
Я тем, что было под рукой,
И чуть не детскою ногой
Ступил за отческий порог.
Меня старались удержать
Мои друзья, молила мать,
Мне лепетал любимый лес:
Верь, нет милей родных небес!
Нигде не дышится вольней
Родных лугов, родных полей,
И той же песенкою полн
Был говор этих милых волн.
Но я не верил ничему.
Нет,— говорил я жизни той.—
Ничем не купленный покой
Противен сердцу моему...

Быть может, недостало сил
Или мой труд не нужен был,
Но жизнь напрасно я убил,
И то, о чем дерзал мечтать,
Теперь мне стыдно вспоминать!
Все силы сердца моего
Истратив в медленной борьбе,
Не допросившись ничего
От жизни ближним и себе,
Стучусь я робко у дверей
Убогой юности моей:
— О юность бедная моя!
Прости меня, смирился я!
Не помяни мне дерзких грез,
С какими, бросив край родной,
Я издевался над тобой!
Не помяни мне глупых слез,
Какими плакал я не раз,
Твоим покоем тяготясь!
Но благодушно что-нибудь,
На чем бы сердцем отдохнуть
Я мог, пошли мне! Я устал,
В себя я веру потерял,
И только память детских дней
Не тяготит души моей...

          2

Я рос, как многие, в глуши,
У берегов большой реки,
Где лишь кричали кулики,
Шумели глухо камыши,
Рядами стаи белых птиц,
Как изваяния гробниц,
Сидели важно на песке;
Виднелись горы вдалеке,
И синий бесконечный лес
Скрывал ту сторону небес,
Куда, дневной окончив путь,
Уходит солнце отдохнуть.

Я страха смолоду не знал,
Считал я братьями людей
И даже скоро перестал
Бояться леших и чертей.
Однажды няня говорит:
«Не бегай ночью — волк сидит
За нашей ригой, а в саду
Гуляют черти на пруду!»
И в ту же ночь пошел я в сад.
Не то, чтоб я чертям был рад,
А так — хотелось видеть их.
Иду. Ночная тишина
Какой-то зоркостью полна,
Как будто с умыслом притих
Весь божий мир — и наблюдал,
Что дерзкий мальчик затевал!
И как-то не шагалось мне
В всезрящей этой тишине.
Не воротиться ли домой?
А то как черти нападут
И потащат с собою в пруд,
И жить заставят под водой?
Однако я не шел назад.
Играет месяц над прудом,
И отражается на нем
Береговых деревьев ряд.
Я постоял на берегу,
Послушал — черти ни гу-гу!
Я пруд три раза обошел,
Но черт не выплыл, не пришел!
Смотрел я меж ветвей дерев
И меж широких лопухов,
Что поросли вдоль берегов,
В воде: не спрятался ли там?
Узнать бы можно по рогам.
Нет никого! Пошел я прочь,
Нарочно сдерживая шаг.
Сошла мне даром эта ночь,
Но если б друг какой иль враг
Засел в кусту и закричал
Иль даже, спугнутая мной,
Взвилась сова над головой —
Наверно б мертвый я упал!
Так, любопытствуя, давил
Я страхи ложные в себе
И в бесполезной той борьбе
Немало силы погубил.
Зато, добытая с тех пор,
Привычка не искать опор
Меня вела своим путем,
Пока рожденного рабом
Самолюбивая судьба
Не обратила вновь в раба!

          3

О Волга! после многих лет
Я вновь принес тебе привет.
Уж я не тот, но ты светла
И величава, как была.
Кругом все та же даль и ширь,
Все тот же виден монастырь
На острову, среди песков,
И даже трепет прежних дней
Я ощутил в душе моей,
Заслыша звон колоколов.
Все то же, то же... только нет
Убитых сил, прожитых лет...

Уж скоро полдень. Жар такой,
Что на песке горят следы,
Рыбалки дремлют над водой,
Усевшись в плотные ряды;
Куют кузнечики, с лугов
Несется крик перепелов.
Не нарушая тишины
Ленивой медленной волны,
Расшива движется рекой.
Приказчик, парень молодой,
Смеясь, за спутницей своей
Бежит по палубе; она
Мила, дородна и красна.
И слышу я, кричит он ей:
«Постой, проказница, ужо —
Вот догоню!..» Догнал, поймал,—
И поцелуй их прозвучал
Над Волгой вкусно и свежо.
Нас так никто не целовал!
Да в подрумяненных губах
У наших барынь городских
И звуков даже нет таких.

В каких-то розовых мечтах
Я позабылся. Сон и зной
Уже царили надо мной.
Но вдруг я стоны услыхал,
И взор мой на берег упал.
Почти пригнувшись головой
К ногам, обвитым бечевой.
Обутым в лапти, вдоль реки
Ползли гурьбою бурлаки,
И был невыносимо дик
И страшно ясен в тишине
Их мерный похоронный крик,—
И сердце дрогнуло во мне.

О Волга!.. колыбель моя!
Любил ли кто тебя, как я?
Один, по утренним зарям,
Когда еще все в мире спит
И алый блеск едва скользит
По темно-голубым волнам,
Я убегал к родной реке.
Иду на помощь к рыбакам,
Катаюсь с ними в челноке,
Брожу с ружьем по островам.
То, как играющий зверок.
С высокой кручи на песок
Скачусь, то берегом реки
Бегу, бросая камешки,
И песню громкую пою
Про удаль раннюю мою...
Тогда я думать был готов,
Что не уйду я никогда
С песчаных этих берегов.
И не ушел бы никуда —
Когда б, о Волга! над тобой
Не раздавался этот вой!

Давно-давно, в такой же час,
Его услышав в первый раз.
Я был испуган, оглушен.
Я знать хотел, что значит он,—
И долго берегом реки
Бежал. Устали бурлаки.
Котел с расшивы принесли,
Уселись, развели костер
И меж собою повели
Неторопливый разговор.
— Когда-то в Нижний попадем?—
Один сказал: — Когда б попасть
Хоть на Илью...— «Авось придем.
Другой, с болезненным лицом,
Ему ответил. — Эх, напасть!
Когда бы зажило плечо,
Тянул бы лямку, как медведь,
А кабы к утру умереть —
Так лучше было бы еще...»
Он замолчал и навзничь лег.
Я этих слов понять не мог,
Но тот, который их сказал,
Угрюмый, тихий и больной,
С тех пор меня не покидал!
Он и теперь передо мной:
Лохмотья жалкой нищеты,
Изнеможенные черты
И, выражающий укор,
Спокойно-безнадежный взор...
Без шапки, бледный, чуть живой,
Лишь поздно вечером домой
Я воротился. Кто тут был —
У всех ответа я просил
На то, что видел, и во сне
О том, что рассказали мне,
Я бредил. Няню испугал:
«Сиди, родименькой, сиди!
Гулять сегодня не ходи!»
Но я на Волгу убежал.

Бог весть, что сделалось со мной?
Я не узнал реки родной:
С трудом ступает на песок
Моя нога: он так глубок;
Уж не манит на острова
Их ярко-свежая трава,
Прибрежных птиц знакомый крик
Зловещ, пронзителен и дик,
И говор тех же милых волн
Иною музыкою полн!

О, горько, горько я рыдал,
Когда в то утро я стоял
На берегу родной реки,—
И в первый раз ее назвал
Рекою рабства и тоски!..

Что я в ту пору замышлял,
Созвав товарищей детей,
Какие клятвы я давал —
Пускай умрет в душе моей,
Чтоб кто-нибудь не осмеял!

Но если вы — наивный бред,
Обеты юношеских лет,
Зачем же вам забвенья нет?
И вами вызванный упрек
Так сокрушительно жесток?..

          4

Унылый, сумрачный бурлак!
Каким тебя я в детстве знал,
Таким и ныне увидал:
Все ту же песню ты поешь,
Все ту же лямку ты несешь,
В чертах усталого лица
Все та ж покорность без конца.
Прочна суровая среда,
Где поколения людей
Живут и гибнут без следа
И без урока для детей!
Отец твой сорок лет стонал,
Бродя по этим берегам,
И перед смертию не знал,
Что заповедать сыновьям.
И, как ему,— не довелось
Тебе наткнуться на вопрос:
Чем хуже был бы твой удел,
Когда б ты менее терпел?
Как он, безгласно ты умрешь,
Как он, безвестно пропадешь.
Так заметается песком
Твой след на этих берегах,
Где ты шагаешь под ярмом
Не краше узника в цепях,
Твердя постылые слова,
От века те же «раз да два!»
С болезненным припевом «ой!»
И в такт мотая головой...

1860


На Днепре (Иван Алексеевич Бунин)

За мирным Днепром, за горами
Заря догорала светло,
И тепел был воздух вечерний,
И ясно речное стекло.

Вечернее алое небо
Гляделось в зеркальный затон,
И тихо под лодкой качался
В бездонной реке небосклон...

Далекое, мирное счастье!
Не знаю, кого я любил.
Чей образ, и нежный, и милый,
Так долго я в сердце хранил.

Но сердце грустит и доныне...
И помню тебя я, как сон –
И близкой, и странно далекой,
Как в светлой реке небосклон...

На реке форелевой (Игорь Северянин)

На реке форелевой, в северной губернии,
В лодке, сизым вечером, уток не расстреливай:
Благостны осенние отблески вечерние
В северной губернии, на реке форелевой.

На реке форелевой в трепетной осиновке
Хорошо мечтается над крутыми веслами.
Вечереет, холодно. Зябко спят малиновки.
Скачет лодка скользкая камышами рослыми.
На отложье берега лен расцвел мимозами,
А форели шустрятся в речке грациозами.

Август 1911


На родине. Сонет 98. Волга (Владимир Александрович Шуф)

А. Н. Строганову. 

Ты видел Волгу в бурю ль, в непогоду, 
Когда шумна, разгульна, широка, 
Как песня льется русская река, 
Как песня наша, милая народу? 

И сложена та песня не в угоду, -- 
Ей сердце служит краше родника. 
И удаль в ней, и лютая тоска, 
И буйный клич за вольность и свободу. 

Гуляет ветер! Сизая волна 
В расшиву бьет с налета да с размаха. 
С купцом рядиться станет ли она? 

И любо ей нагнать былого страха... 
В ней под грозой, когда река темна, 
Краснеет Стеньки Разина рубаха.

Над Волгой (Николай Сергеевич Ашукин)

Вечер. И снова над Волгой
С тихим стою умиленьем.
После разлуки недолгой
Вновь я вас вижу, просторы,
Нежным охвачен волненьем.

Гулко гудят пароходы,
Эхо дрожит, замирая,
Плещутся темные воды,
В синий туман косогоры
Вечер укрыл, наплывая…

Часто, смущения полный,
С грустью в душе, утомленный,
Шел я к вам, волжские волны!
Вот — и теперь вам внимаю,
Слышу ваш шёпот бессонный.

Вас полюбил я впервые —
Мальчиком, полный томленья,
В годы весны золотые!
Волны, я вам посвящаю
Эти стихи умиленья! 

«Русская мысль» № 4, 1916 г.


Над рекой (Владимир Григорьевич Бенедиктов)

Долго, по целым часам над широкой рекою
В думах сижу я и взоры на влаге покою,
Взгляд на реку представляет мне жизни теченье...
(Вы уж меня извините на старом сравненье:
Пусть и не ново оно, да лишь было б не дурно!)
Вот на реке - примечайте - то тихо, то бурно,
Чаще ж - ни то, ни другое, а так себе, хлябью
Ходит поверхность воды или морщится рябью.
Вот челноки, челноки, много лодочек разных,
Много гребцов, и пловцов, и рабочих, и праздных;
Ялики, боты плывут, и красивы и крепки,
Утлые идут ладьи, и скорлупки, и щепки.
Эти плавучие зданья нарядны, то принцы!
Прочие ж - мелочь, так - грязный народ, разночинцы.
Те по теченью плывут, обгоняя друг друга,
Этот же - против теченья, - ну, этому туго!
Крепче греби! - Вот сам бог ему силы прибавил, -
Ветер попутный подул, так он парус поставил,
Ладно! Режь воду да парус держи осторожно, -
Чуть что не так - и как раз опрокинуться можно, -
Лодке убогой под ветром погибнуть нетрудно. -
Вот выплывает большое, тяжелое судно,
Парус огромный, пузатый, с широкой каймою,
Шумно вода и сопит и храпит под кормою,
Под носом - пена, движение важное, - барин!
Даже и ветру не хочет сказать "благодарен".
Лодочка сзади привязана; панская ласка
Тащит вперед ее, плыть и легко... да привязка!
Я не желал бы такою быть лодкой - спасибо!
Лучше уж буду я биться, как на суше рыба,
Лучше в боренье с волной протащу свою долю
Сам по себе, полагаясь на божию волю! -
Вот, развалясь, величаясь своими правами,
Едет широкая барыня-барка с дровами,
С топливом славным; как север зимою повеет-
Многих она удовольствует, многих согреет,
Щедрая барыня! - Есть и в салонах такие,
Как поглядишь да послушаешь сплетни людские. -
Это же что? - Тут уж в быль перешла небылица:
Глядь! По волнам водяная летит колесница;
Словно пылит она, так от ней брызги крутятся,
Тряско стучит и гремит, и колеса вертятся.
Экой корабль! С середины глядит самоваром:
Искры летят из трубы между дымом и паром;
Пышет огнем, попирая послушную воду;
Пена вокруг, а на палубе - эко народу!
Мыслю, любуясь таким огневым организмом:
Этот вельможа устроен с большим механизмом,
Против теченья идет, как там ветер ни дует;
В тишь он далёко вокруг себя зыбь разволнует,
Так что кругом закачаются лодки и челны, -
И не хотел бы попасть я в подобные волны, -
Слабый челнок мой другие пусть волны встречает,
Только волны от вельможи боюсь - укачает. -
Мысленно я между тем над рекою гадаю:
Меж челноками один я за свой принимаю;
Вот - мой челнок, потихоньку, на веслах, на мале,
К берегу держит, от злых пароходов подале;
Вслед за иным не дойдет до величья он в мире,
Ну да он сам по себе, а иной - на буксире;
Песни поет мой гребец - не на славу, не звонко,
Было бы только лишь в меру его голосенка;
Жребий безвестный и бедность его не печалит,
Вот он еще поплывёт, поплывет - и причалит
К берегу - стой! Вот лесок, огородец, полянка!
Вот и дымок, огонек и на отдых - землянка!

Нигер (Николай Степанович Гумилёв)

Я на карте моей под ненужною сеткой
Сочиненных для скуки долгот и широт,
Замечаю, как что-то чернеющей веткой,
Виноградной оброненной веткой ползет.

А вокруг города, точно горсть виноградин,
Это — Бусса, и Гомба, и царь Тимбукту,
Самый звук этих слов мне, как солнце, отраден,
Точно бой барабанов, он будит мечту.

Но не верю, не верю я, справлюсь по книге,
Ведь должна же граница и тупости быть!
Да, написано Нигер… О, царственный Нигер,
Вот как люди посмели тебя оскорбить!

Ты торжественным морем течешь по Судану,
Ты сражаешься с хищною стаей песков,
И когда приближаешься ты к океану,
С середины твоей не видать берегов.

Бегемотов твоих розоватые рыла
Точно сваи незримого чудо-моста,
И винты пароходов твои крокодилы
Разбивают могучим ударом хвоста.

Я тебе, о мой Нигер, готовлю другую,
Небывалую карту, отраду для глаз,
Я широкою лентой парчу золотую
Положу на зелёный и нежный атлас.

Снизу слева кровавые лягут рубины,
Это — край металлических странных богов.
Кто зарыл их в угрюмых ущельях Бенины
Меж слоновьих клыков и людских черепов?

Дальше справа, где рощи густые Сокото,
На атлас положу я большой изумруд,
Здесь богаты деревни, привольна охота,
Здесь свободные люди, как птицы поют.

Дальше бледный опал, прихотливо мерцая
Затаенным в нем красным и синим огнем,
Мне так сладко напомнит равнины Сонгаи
И султана сонгайского глиняный дом.

И жемчужиной дивной, конечно, означен
Будет город сияющих крыш, Тимбукту,
Над которым и коршун кричит, озадачен,
Видя в сердце пустыни мимозы в цвету,

Видя девушек смуглых и гибких, как лозы,
Чье дыханье пьяней бальзамических смол,
И фонтаны в садах и кровавые розы,
Что венчают вождей поэтических школ.

Сердце Африки пенья полно и пыланья,
И я знаю, что, если мы видим порой
Сны, которым найти не умеем названья,
Это ветер приносит их, Африка, твой!

Ода (Долины, Волга, потопляя...) (Александр Петрович Сумароков)

Долины, Волга, потопляя,
Себя в стремлении влечешь,
Брега различны окропляя,
Поспешно к устию течешь.

Ток видит твой в пути премены,
Противности и блага цепь;
Проходишь ты луга зелены,
Проходишь и песчану степь.

Век видит наш тому подобно
Различные в пути следы:
То время к радости способно,
Другое нам дает беды.

В Каспийские валы впадаешь,
Преславна мати многих рек,
И тамо в море пропадаешь,—
Во вечности и наш так век.

<1760>


Ока (Степан Петрович Шевырев)

Много рек течёт прекрасных
В царстве Руси молодой,
Голубых, златых и ясных,
С небом спорящих красой.
Но теперь хвалу простую
Про одну сложу реку:
Голубую, разливную,
Многоводную Оку.
В нраве русского раздолья
Изгибается она:
Городам дарит приволья
Непоспешная волна.
Ленью чудной тешит взоры;
Щедро воды разлила;
Даром кинула озёры -
Будто небу зеркала.
Рыбакам готовит ловли,
Мчит тяжёлые суда;
Цепью золотой торговли
Вяжет Руси города:
Муром, Нижний стали братья!
Но до Волги дотекла;
Скромно волны повела, -
И упала к ней в объятья,
Чтоб до моря донесла.

1840


Ока (Дмитрий Петрович Ознобишин)

Стонет, воет и клокочет
Шумноволная Ока!
Знать, под льдом проснувшись, хочет
Поглядеть на облака,

Развернуться на свободе,
Солнце в лоно заманить
И на ясной на погоде
Струи светлые развить.

Чу! как шумно, грозно бьётся!
Но могучей лёд трещит,
Сребропенный, вдаль несётся,
Как в боях разбитый щит.

Брег дрожит, испуга полный!..
Но, светла и широка,
Горделиво плещет волны
Полногрудая Ока.

В солнце струи золотые,
Словно локоны, блестят,
Словно очи голубые,
Небом полные, горят.

И роскошна как денница,
И белее серебра...
Не вверяйся! Чаровница -
Волги юная сестра!

Пылко свежими устами
Зацелует, обольнёт,
Хохоча, зальёт волнами
И в пучину унесёт.

Вопль и крик твой - всё напрасно.
Дай красавице Оке,
Дай возлечь ей, сладострастной,
На зыбучем на песке,

И тогда отважно, смело,
Как орёл, любуйся ей!
Развевай свой парус белый!
Шли станицы кораблей!

Будет вся тебе покорна,
Как голубица кротка,
И заснёт, шепча у чёлна,
Тихоструйная Ока.

Апрель 1835, Муром


Омут (Владимир Александрович Шуф)

Журчащая река в теченье прихотливом, 
Темна и глубока, затихла под обрывом. 
Склонились ивы к ней. Безмолвна глубина. 
В тени вода черней и, мнится, нет в ней дна. 
Здесь омут, говорят. Пучину прикрывая, 
Кувшинок желтых ряд, гирлянда их живая 
У берега цветет. Вода зовет в тиши... 
Страшней пучины вод есть омуты души. 
Здесь не расти цветам. На черном дне - сомненье. 
И счастье, если там не скрыто преступленье. 

Песня Дона (Владимир Алексеевич Гиляровский)

Дон могучий, Дон широкий 
Томно-синею водой 
По степи бежит далекой, 
Блещет яркою струей. 
И, журча, катятся воды, 
И валы о берег бьют, 
И о днях былой свободы 
Песни смелые поют. 
Все поют! О буйной воле, 
О наездах казаков, 
О пирах, о тяжкой доле, 
О бряцании оков... 
Все поют! И песню эту 
Кто душой своей поймет, 
Пусть несет ее по свету, 
Пусть, как Дон, ее поет! 

По Печоре (Евгений Александрович Евтушенко)

За ухой, до слез перченной,
сочиненной в котелке,
спирт, разбавленный Печорой,
пили мы на катерке.

Катерок плясал по волнам
без гармошки трепака
и о льды на самом полном
обдирал себе бока.

И плясали мысли наши,
как стаканы на столе,
то о Даше, то о Маше,
то о каше на земле.

Я был вроде и не пьяный,
ничего не упускал.
Как олень под снегом ягель,
под словами суть искал.

Но в разброде гомонившем
не добрался я до дна,
ибо суть и говорившем
не совсем была ясна.

Люди все куда-то плыли
по работе, по судьбе.
Люди пили. Люди были
неясны самим себе.

Оглядел я, вздрогнув, кубрик:
понимает ли рыбак,
тот, что мрачно пьет и курит,
отчего он мрачен так?

Понимает ли завскладом,
продовольственный колосс,
что он спрашивает взглядом
из-под слипшихся волос?

Понимает ли, сжимая
локоть мой, товаровед,—
что он выяснить желает?
Понимает или нет?

Кулаком старпом грохочет.
Шерсть дымится на груди.
Ну, а что сказать он хочет —
разбери его поди.

Все кричат: предсельсовета,
из рыбкопа чей-то зам.
Каждый требует ответа,
а на что — не знает сам.

Ах ты, матушка — Россия,
что ты делаешь со мной?
То ли все вокруг смурные?
То ли я один смурной!

Я — из кубрика на волю,
но, суденышко креня,
вопрошаюшие волны
навалились на меня.

Вопрошали что-то искры
из трубы у катерка,
вопрошали ивы, избы,
птицы, звери, облака.

Я прийти в себя пытался,
и под крики птичьих стай
я по палубе метался,
как по льдине горностай.

А потом увидел ненца.
Он, как будто на холме,
восседал надменно, немо,
словно вечность, на корме.

Тучи шли над ним, нависнув,
ветер бил в лицо, свистя,
ну, а он молчал недвижно —
тундры мудрое дитя.

Я застыл, воображая —
вот кто знает все про нас.
Но вгляделся — вопрошали
щелки узенькие глаз.

«Неужели,— как в тумане
крикнул я сквозь рев и гик,—
все себя не понимают,
и тем более — других?»

Мои щеки повлажнели.
Вихорь брызг меня шатал.
«Неужели? Неужели?
Неужели?» — я шептал.

«Может быть, я мыслю грубо?
Может быть, я слеп и глух?
Может, все не так уж глупо —
просто сам я мал и глуп?»

Катерок то погружался,
то взлетал, седым-седой.
Грудью к тросам я прижался,
наклонился над водой.

«Ты ответь мне, колдовская,
голубая глубота,
отчего во мне такая
горевая глупота?

Езжу, плаваю, летаю,
все куда-то тороплюсь,
книжки умные читаю,
а умней не становлюсь.

Может, поиски, метанья —
не причина тосковать?
Может, смысл существованья
в том, чтоб смысл его искать?»

Ждал я, ждал я в криках чаек,
но ревела у борта,
ничего не отвечая,
голубая глубота.

1963


"Прекрасный Днепр, хохлацкая река" (Федор Сологуб)

Прекрасный Днепр, хохлацкая река,
В себе ты взвесил много ила.
В тебе былая дремлет сила,
Широкий Днепр, хохлацкая река.
Быль прежних дней от яви далека,
Былая песнь звучит уныло.
Прекрасный Днепр, хохлацкая река,
Несёшь ты слишком много ила.

Река (Платон Александрович Кусков)

   Как спокойна река,
Как течет она ровно, хоть шибко, -
   В ней милей облака
И луна с ее грустной улыбкой...

   Всколыхнулась она,
Покатилась волна за волною -
   И всплывают со дна
Грязь и тина с болотной травою.

   Так хорош всякий друг
В час блаженный нелепых мечтаний;
   А затронь его вдруг -
Так какой не поднимешь в нем дряни!

Река (Любовь Никитична Столица)

Мчат облаков белобокие челны
Вольной, гулливой, рыбачьей ватагой.
В розовых отмелях бурые волны
Бродят, как в липовых ковшиках брага.

В волнах ныряют под парусом лодки,
В волнах на веслах ползут плоскодонки.
Идут беляны, стройны и неходки,
Идут буксиры, проворны и звонки.

И проплывают баржи смоляные,
Полные тягостным тысячным грузом:
Есть дровяные тут, есть нефтяные,
С хлебом и рыбой, с углем и арбузом.

А с берегов на речные просторы
Пристани смотрят, махая флажками,
Нагромоздив под навесом заторы
Кожи с кулями, рогожи с мешками.

С оползней смотрят туда же лачужки,
Ярко — червонные в свете захода,
Древяне, древние смотрят старушки
Вниз за бурлящей кормой парохода.

Светятся звезд фонари голубые
С мачт на небесных невидимых барках.
В ярах песчанистых волны рябые
Бродят, как мед в позолоченных чарках.

Река Амга (Николай Иванович Глазков)

  Кюннюку Урастырову
  
Река Амга 
Сама собой горда — 
Такая в ней прозрачная вода, 
Что виден каждый камушек на дне. 
  
Амга — река, 
Достойная вполне 
При пятибалльности отметки шесть! 
В ней что–то вечно женственное есть — 
И берега, деревья и трава 
Ей шепчут сокровенные слова. 
  
Река Амга лесами хороша, 
И улыбается 
Красавица Амга, 
Когда ее касается тайга, 
Листвой и хвоей ласково шурша. 
  
Река Амга лугами широка, 
И улыбается 
Красавица Амга, 
Когда ее касаются луга, 
Где на сто га 
Раскинулись стога. 
  
Амге приятно это торжество, 
Амга, она — живое существо!

Реки (Владимир Григорьевич Бенедиктов)

Игриво поверхность земли рассекая,
Волнуясь и пенясь, кипя и сверкая,
Хрустальные реки текут в океан,
Бегут, ниспадают по склону земному
В бездонную пасть к великану седому,
И их поглощает седой великан.

О, как разновиден их бег своенравный!
Та мчится угрюмо под тенью дубравной,
А эта - широкой жемчужной стеной
Отважно упала с гранитной вершины
И стелется лёгкой, весёлой волной,
Как светлая лента по персям долины
Здесь дикий поток, весь - лишь пена и прах.
Дрожит и вздувает хребет серебристой,
Упорствует в схватке с оградой кремнистой
И мучится, сжатый в крутых берегах.
Там речка без битвы напрасной м трудной
Преграды обходит покорной дугой
И чистого поля ковёр изумрудной,
Резвясь, огибает алмазной каймой,
И дальше - спокойно, струёю безмолвной,
Втекла в многовидный, шумливый поток:
Взыграл многоводной, в строптивые волны
Взял милые капли и в море повлёк.

Там катятся реки, и в дольнем теченье
Не общий удел им природою дан;
Но там - их смыкает одно назначенье:
Но там их приемлет один океан!

Родная река (Дмитрий Николаевич Садовников)

Красива Волга, мне родная, 
Когда весеннею порой, 
Луга и нивы затопляя, 
Бежит шумящею волной. 
И остров, камень изумрудный, 
В лазури быстротечных вод, 
Вассал, покорный Волге чудной, 
Покров свой зимний отдаёт. 
Свободно ветер Волгой ходит, 
Косым вздувает паруса, 
Поверхность рябью ей поводит... 
Вдруг буря... Волжская краса 
Начнёт заигрывать с волнами; 
Валы саженные встают, 
Шумят, бегут и всё растут 
И плоский берег перед вами 
Блестящей пылью обдают... 
Потом за опаденьем вод 
Весной река кишит народом, 
За пароходом - пароход, 
И пароход - за пароходом - 
Один, другой с тяжёлой баржей... 
И шум, и крик... Грузят суда; 
Не устающий никогда 
Плывёт рыбак за толстой каржей (корягой, бревном), 
Которая на лоне вод - 
То пропадает, то встаёт... 
Вода сошла, и остров тот, 
Что под водой весной срывался, - 
Как феникс - над лазурью вод 
Вставал и в зелень одевался... 
И Волга лентою обычной 
Меж берегами потекла; 
И шириною безграничной 
Не поражала, но была 
Ещё прекраснее: налево 
Всё тот же синий ряд холмов, 
А там луга, и для посева 
Поля, кой-где клочок лесов; 
Направо то же горы были - 
Свидетели давнишних дел, 
Старинной, пережитой были, 
Когда на Волге Стенька пел, 
И кровь лилась, и Русь когда 
Была слаба и молода... 

Салгир (Владимир Александрович Шуф)

  Из цикла "Крымские стихотворения"

Душен полдень. Дальний, трудный, 
Утомителен мой путь, 
И в садах, весь изумрудный, 
Берег манит отдохнуть. 

Здесь Салгир так сладкозвучен 
И струится веселей 
По каменьям вдоль излучин, 
Меж зеленых тополей. 

Пьет мой конь, копытом плещет, 
Опустил я повода, 
И на солнце в брызгах блещет 
Серебристая вода. 

Только там, в струе зеркальной, 
Где прозрачнее река, 
Точно тень, мечтой печальной 
Проплывают облака. 

Примечание

Салгир - самая длинная река Крыма, 
но не самая полноводная

"Туманы над Волгою милой" (Федор Сологуб)

Туманы над Волгою милой
Не спорят с моею мечтой,
И всё, что блистая томило,
За мглистою никнет чертой.

Туманы над милою Волгой
В забвении тусклых болот
Пророчат мне счастья недолгий,
Но сладостно-ясный полёт.

У Днепра (Пётр Васильевич Быков)

Белеют песчаного берега кручи
И тянутся длинной стеной,
Где Днепр темно-синий, как витязь могучий,
Простерся в кольчуге стальной.

Мертвящею тишью легко усыплённый,
Застыл водяной богатырь.
И небо, как будто очаг раскалённый,
Сверкает над ним во всю ширь.

Плененное другом-предателем — зноем
И брошено ветром-врагом,
Прониклось оно равнодушья покоем…
И дико и глухо кругом!

Когда-то лихой запорожской вольницы
Здесь Днепр колыхал челноки:
Теперь тут пустынно… Лишь чаек станицы
Кружатся над гладью реки…

Безжалостен полдень. Ни пятнышка тени…
Терпи! О прохладе забудь!
Под гнетом тупой расслабляющей лени
Томится усталая грудь…

Где скрылся ты, ветер? Приди, избавитель.
И тучек полки приведи!
Со знойною тишью покончи, воитель,
Чтоб легче дышалось груди.

Бывает отраден покой поднебесья,
Но… в нем не всегда благодать:
И бури нужны, — бытия равновесье, —
Чтоб дрему души пробуждать.

1909


У Днепра (Александр Трифонович Твардовский)

Я свежо доныне помню
Встречу первую с Днепром,
Детской жизни день огромный
Переправу и паром.

За неведомой, студеной
Полосой днепровских вод
Стороною отдаленной
Нам казался берег тот.

И казалось, что прощалась
Навек с матерью родной,
Если замуж выходила
Девка на берег иной…

И не чудо ль был тот случай:
Старый Днепр средь бела дня
Оказался вдруг под кручей
Впереди на полконя.

И, блеснув на солнце боком,
Развернулся он внизу.
Страсть, как жутко и высоко
Стало хлопцу на возу.

Вот отец неторопливо
Заложил в колеса кол
И, обняв коня, с обрыва
Вниз, к воде тихонько свел.

Вот песок с водою вровень
Зашумел под колесом,
И под говор мокрых бревен
Воз взобрался на паром.

И паром, подавшись косо,
Отпихнулся от земли,
И недвижные колеса,
Воз и я — пошли, пошли.

И едва ли сердце знало,
Что оно уже тогда
Лучший срок из жизни малой
Оставляло навсегда.

Черная речка (Василий Иванович Туманский)

Пора покинуть терем древний,
Пора мне воспевать луга,
Свободу, светлые деревни
И Черной речки берега.

Прости, обманчивая радость
Высоких мраморных палат:
Сих мест уединенных сладость
Душе пленительней стократ.

Здесь неизменные забавы!
Здесь мило слушать, как порой
Словоохотные дубравы
С болтливой шепчутся волной.

Здесь мило, предаваясь лени,
Следить по влаге у брегов
Берез трепещущие сени
И цепи легких облаков.

Но вот со свода голубого
Скатилось солнце; день погас;
Утихло всё, и без покрова
Нисходит вечер в поздний час.

Умолкли сельские певицы;
Ко мне летят издалека
Лишь стоны перелетной птицы
Иль гул призывный рыбака.

О речка! много оживила
Ты милых снов в водах твоих,
Когда без весел и ветрила
Я тихо плыл по воле их.

В душе возобновлялись думы,
В устах теснилися мольбы;
Разоблачался вид угрюмый
Давно разгневанной Судьбы.

Я вспоминал мои обеты,
Надежды, слезы и любовь,
И милой давние приветы,
Как прежде, волновали кровь.

Она повсюду мне являлась...
Быть может, здесь, в полдневный зной,
Она небрежно наклонялась
И воду черпала рукой.

Быть может, образ незабвенной
Напечатлелся на водах -
И мне сиял он неизменно
В моих изменчивых мечтах.

Катись, катись волною сонной,
О речка тихая моя,
И добродушно, благосклонно
Ласкай любви моей края.

С дубравным шумом непрерывно
Сливай свой говорливый ток,
Как с песнью девы заунывной
Вдали сливается рожок.

Когда ж ты грусть ее пробудишь,
Не скрой мне ласковых речей -
И, речка Черная, ты будешь
Светлее зеркальных морей.

1823


Шумит Катунь (Николай Михайлович Рубцов)

    В.Астафьеву

…Как я подолгу слушал этот шум,
Когда во мгле горел закатный пламень!
Лицом к реке садился я на камень
И все глядел, задумчив и угрюм,

Как мимо башен, идолов, гробниц
Катунь неслась широкою лавиной,
И кто-то древней клинописью птиц
Записывал напев ее былинный…

Катунь, Катунь — свирепая река!
Поет она таинственные мифы
О том, как шли воинственные скифы,—
Они топтали эти берега!

И Чингисхана сумрачная тень
Над целым миром солнце затмевала,
И черный дым летел за перевалы
К стоянкам светлых русских деревень…

Все поглотил столетний темный зев!
И все в просторе сказочно-огнистом
Бежит Катунь с рыданием и свистом —
Она не может успокоить гнев!

В горах погаснет солнечный июнь,
Заснут во мгле печальные аилы,
Молчат цветы, безмолвствуют могилы,
И только слышно, как шумит Катунь…

Всего стихотворений: 54

Количество обращений к теме стихотворений: 26158