• Список стихотворений про птиц
• Рейтинг стихотворений про птиц

Стихотворения русских поэтов про птиц на одной странице

Альбатрос (Константин Дмитриевич Бальмонт)

Над пустыней ночною морей альбатрос одинокий,
Разрезая ударами крыльев соленый туман,
Любовался, как царством своим, этой бездной
                                         широкой,
И, едва колыхаясь, качался под ним Океан.
И порой омрачаясь, далеко, на небе холодном,
Одиноко плыла, одиноко горела Луна.
О, блаженство  быть  сильным  и  гордым  и  вечно
                                       свободным!
Одиночество! Мир тебе! Море, покой, тишина!

Белый лебедь (Константин Дмитриевич Бальмонт)

Белый лебедь, лебедь чистый,
Сны твои всегда безмолвны,
Безмятежно-серебристый,
Ты скользишь, рождая волны.

Под тобою - глубь немая,
Без привета, без ответа,
Но скользишь ты, утопая
В бездне воздуха и света.

Над тобой - Эфир бездонный
С яркой Утренней Звездою.
Ты скользишь, преображенный
Отраженной красотою.

Символ нежности бесстрастной,
Недосказанной, несмелой,
Призрак женственно-прекрасный
Лебедь чистый, лебедь белый!

Вольный сокол (Афанасий Афанасьевич Фет)

Не воскормлён ты пищей нежной,
Не унесен к зиме в тепло,
И каждый час рукой прилежной
Твое не холено крыло.

Там, над скалой, вблизи лазури,
На умирающем дубу,
Ты с первых дней изведал бури
И с ураганами — борьбу.

Дразнили молодую силу
И зной, и голод, и гроза,
И восходящему светилу
Глядел ты за море в глаза.

Зато, когда пора приспела,
С гнезда ты крылья распустил
И, взмахам их доверясь смело,
Ширяясь, по небу поплыл.

1884


Воробей (Саша Чёрный)

Воробей мой, воробьишка!
Серый-юркий, словно мышка.
Глазки - бисер, лапки - врозь,
Лапки - боком, лапки - вкось...

Прыгай, прыгай, я не трону -
Видишь, хлебца накрошил...
Двинь-ка клювом в бок ворону,
Кто ее сюда просил?

Прыгни ближе, ну-ка, ну-ка,
Так, вот так, еще чуть-чуть...
Ветер сыплет снегом, злюка,
И на спинку, и на грудь.

Подружись со мной, пичужка,
Будем вместе в доме жить,
Сядем рядышком под вьюшкой,
Будем азбуку учить...

Ближе, ну еще немножко...
Фурх! Удрал... Какой нахал!
Съел все зерна, съел все крошки
И спасиба не сказал.

<1921>


Воробей (Раиса Ноевна Блох)

Все мы птицы, все певуньи,
Только разные песни у нас,
И одна поет в новолунье,
А другая в рассветный час.

И одна к синеве и славе
Молодой стремит полет,
А другая в ржавой канаве
Собирает, что Бог пошлет.

А я маленький воробей,
На заборе нас немало есть.
Из пращи меня не убей,
Дай допеть мою дикую весть, -

Все о лужах пути Господня,
О зерне заоблачных стран
И о том, что мне сегодня
Безголосому голос дан.

Воробьиные неприятности (Николай Яковлевич Агнивцев)

Жил-был на свете воробей, 
Московский воробьишка... 
Не то, чтоб очень дуралей, 
А так себе, не слишком. 
Он скромен был по мере сил, 
За темпами не гнался, 
И у извозчичьих кобыл 
Всю жизнь он столовался. 
И снеди этой вот своей 
Не проморгал ни разу, 
И за хвостами лошадей 
Следил он в оба глаза! 
Хвостатый встретивши сигнал, 
Он вмиг без передышки 
За обе щеки уплетал 
Кобылкины излишки. 
Такое кушанье, оно 
Не всякому подспорье. 
И возразить бы можно, но 
О вкусах мы не спорим. 
Но вот в Москве с недавних пор, 
Индустриально пылок, 
Победоносный автодор 
Стал притеснять кобылок! 
Индустриальною порой 
Кобылкам передышка! 
И от превратности такой 
Надулся воробьишка. 
И удивленный, как никто, 
Он понял, хвост понуря, 
Что у кобылок и авто 
Есть разница в структуре. 
"Благодарю, не ожидал! 
Мне кто-то гадит, ясно!" 
И воробьеныш возроптал, 
Нахохлившись ужасно. 
"Эх, доля птичья ты моя! 
Жить прямо же нет мочи! 
И н д у с т р и а л и з а ц и я - 
Не нравится мне очень!" 
И облетевши всю Москву, 
Он с мрачностью во взгляде 
Сидит часами тщетно у 
Автомобиля сзади... 
Мораль едва ли здесь нужна, 
Но если все же нужно, 
Друзья, извольте, вот она, 
Ясна и прямодушна. 
Немало все ж, в конце концов, 
Осталось к их обиде 
В Москве таких же воробьев, 
Но в человечьем виде... 
Мы строим домны, города, 
А он брюзжит в окошко: 
- Магнитострой, конечно, да! 
Ну, а почем картошка? 

Ворон (Дмитрий Борисович Кедрин)

В сизых тучках
Солнце золотится -
Точно рдеет
Уголек в золе...
Люди говорят,
Что ворон-птица
Сотни лет
Кочует по земле.

В зимний вечер
В роще подмосковной,
Неподвижен
И как перст один,
На зеленой
Кровельке церковной
Он сидит,
Хохлатый нелюдим.

Есть в его
Насупленном покое
Безразличье
Долгого пути!
В нем таится
Что-то колдовское,
Вечное,
Бессмертное почти!

"Отгадай-ка, -
Молвит он, -
Который
Век на белом свете
Я живу?
Я видал,
Как вел Стефан Баторий
Гордое шляхетство
На Москву.

Города
Лежали бездыханно
На полях
Поруганной земли...
Я видал,
Как орды Чингисхана
Через этот бор
С востока шли.

В этот лес
Французов
Утром хмурым
Завела
Недобрая стезя,
И глядел на них я,
Сыто щуря,
Желтые
Ленивые глаза.

Я потом
Из темной чащи слышал,
Как они бежали второпях,
И свивали полевые мыши
Гнезда
В их безглазых черепах.

Тот же месяц
Плыл над синим бором,
И закат горел,
Как ярый воск.
И у всех у них
Я, старый ворон,
Из костей
Клевал соленый мозг!"

Так и немцы:
Рвутся стаей хищной,
А промчится год -
Глядишь,
Их нет...
Черной птице
Надо много пищи,
Чтоб прожить на свете
Сотни лет.

Декабрь 1941


Ворон (Николай Васильевич Берг)

Кружится черный ворон,
На землю опустился,
В когтях своих он держит,
Он держит белу руку
И золото колечко.
«Скажи мне, черный ворон,
Где взял ты белу руку
И золото колечко?»
— «Я был на поле битвы,
Там люди страшно бились,
От сабель от булатных
Там иверни летели,
Там кровь лилась рекою,
И не один там плакал
Отец по милом сыне!»
— «Ах, ворон, черный ворон!
Отдай мое колечко!
Знать, милый ненаглядный
Домой уж не вернется!»

Ворона (Александр Александрович Блок)

Вот ворона на крыше покатой
Так с зимы и осталась лохматой…

А уж в воздухе — вешние звоны,
Даже дух занялся у вороны…

Вдруг запрыгала вбок глупым скоком,
Вниз на землю глядит она боком:

Что белеет под нежною травкой?
Вон желтеют под серою лавкой

Прошлогодние мокрые стружки…
Это все у вороны — игрушки,

И уж так-то ворона довольна,
Что весна, и дышать ей привольно!..

Гамаюн, птица вещая (Александр Александрович Блок)

(картина В. Васнецова)

На гладях бесконечных вод,
Закатом в пурпур облеченных,
Она вещает и поет,
Не в силах крыл поднять смятенных...
Вещает иго злых татар,
Вещает казней ряд кровавых,
И трус, и голод, и пожар,
Злодеев силу, гибель правых...
Предвечным ужасом объят,
Прекрасный лик горит любовью,
Но вещей правдою звучат
Уста, запекшиеся кровью!..

23 февраля 1899


Глухарь (Дмитрий Борисович Кедрин)

Выдь на зорьке и ступай на север
По болотам, камушкам и мхам.
Распустив хвоста колючий веер,
На сосне красуется глухарь.

Тонкий дух весенней благодати,
Свет звезды - как первая слеза...
И глухарь, кудесник бородатый,
Закрывает желтые глаза.

Из дремотных облаков исторгла
Яркий блеск холодная заря,
И звенит, чумная от восторга,
Зоревая песня глухаря.

Счастлив тем, что чувствует и дышит,
Красотой восхода упоен, -
Ничего не видит и не слышит,
Ничего не замечает он!

Он поет листву купав болотных,
Паутинку, белку и зарю,
И в упор подкравшийся охотник
Из берданки бьет по глухарю...

Может, так же в счастья день желанный,
В час, когда я буду петь, горя,
И в меня ударит смерть нежданно,
Как его дробинка - в глухаря.

1938


Гнездо ласточки (Спиридон Дмитриевич Дрожжин)

Ласточка 
Сизокрылая 
Под моим окном 
Свила гнёздышко - 
И поёт себе, 
Заливается, 
Весну красную 
Прославляючи, 
И от зорюшки 
Вплоть до вечера 
Её слушал бы, 
Не наслушался, 
Про своё житье 
Без тепла гнезда 
В стороне чужой 
Вспоминаючи. 

1898


Голуби (Эдуард Георгиевич Багрицкий)

Весна. И с каждым днем невнятней
Травой восходит тишина,
И голуби на голубятне,
И облачная глубина.

Пора! Полощет плат крылатый,
И разом улетают в гарь
Сизоголовый, и хохлатый,
И взмывший веером почтарь.

О, голубиная охота!
Уже воркующей толпой
Воскрылий, пуха и помета
Развеян вихрь над головой!

Двадцатый год! Но мало, мало
Любви и славы за спиной.
Лишь двадцать капель простучало
О подоконник жестяной.

Лишь голуби да голубая
Вода. И мол. И волнолом.
Лишь сердце, тишину встречая,
Все чаще ходит ходуном. ..

Гудит година путевая,
Вагоны, ветер полевой.
Страда распахнута другая,
Страна иная предо мной!

Через Ростов, через станицы,
Через Баку, в чаду, в пыли -
Навстречу Каспий, и дымится
За черной солью Энзели.

И мы на вражеские части
Верблюжий повели поход.
Навыворот летело счастье,
Навыворот, наоборот!

Колес и кухонь гул чугунный
Нас провожал из боя в бой,
Чрез малярийные лагуны,
Под малярийною луной.

Обозы врозь, и мулы - в мыле,
И в прахе гор, в песке равнин,
Обстрелянные, мы вступили
В тебя, наказанный Казвин!

Близ углового поворота
Я поднял голову - и вот
Воскрылий, пуха и помета
Рассеявшийся вихрь плывет!

На плоской крыше плат крылатый
Полощет - и взлетают в гарь
Сизоголовый, и хохлатый,
И взмывший веером почтарь!

Два года боя. Не услышал,
Как месяцы ушли во мглу:
Две капли стукнули о крышу
И покатились по стеклу...

Через Баку, через станицы,
Через Ростов, назад, назад,
Туда, где Знаменка дымится
И пышет Елисаветград!

Гляжу: на дальнем повороте -
Ворота, сад и сеновал;
Там в топоте и конском поте
Косматый всадник проскакал.

Гони! Через дубняк дремучий,
Вброд или вплавь гони вперед!
Взовьется шашка - и певучий,
Скрутившись, провод упадет...

И вот столбы глухонемые
Нутром не стонут, не поют.
Гляжу: через поля пустые
Тачанки ноют и ползут...

Гляжу: близ Елисаветграда,
Где в суходоле будяки,
Среди скота, котлов и чада
Лежат верблюжские полки.

И ночь и сон. Но будет время -
Убудет ночь, и сон уйдет.
Загикает с тачанки в темень
И захлебнется пулемет...

И нива прахом пропылится,
И пули запоют впотьмах,
И конница по ржам помчится -
Рубить и ржать. И мы во ржах.

И вот станицей журавлиной
Летим туда, где в рельсах лег,
В певучей стае тополиной,
Вишневый город меж дорог.

Полощут кумачом ворота,
И разом с крыши угловой
Воскрылий, пуха и помета
Развеян вихрь над головой.

Опять полощет плат крылатый,
И разом улетают в гарь
Сизоголовый, и хохлатый,
И взмывший веером почтарь!

И снова год. Я не услышал,
Как месяцы ушли во мглу.
Лишь капля стукнула о крышу
И покатилась по стеклу...

Покой!.. И с каждым днем невнятней
Травой восходит тишина,
И голуби на голубятне,
И облачная глубина...

Не попусту топтались ноги
Чрез рокот рек, чрез пыль полей,
Через овраги и пороги -
От голубей до голубей!

1922


Голуби (Арсений Александрович Тарковский)

Семь голубей — семь дней недели 
Склевали корм и улетели, 
На смену этим голубям 
Другие прилетают к нам.

Живем, считаем по семерке, 
В последней стае только пять, 
И наши старые задворки 
На небо жалко променять:

Тут наши сизари воркуют, 
По кругу ходят и жалкуют, 
Асфальт крупичатый клюют 
И на поминках дождик пьют.

1958


Голуби (Петр Филиппович Якубович)

Тюрьма, как некий храм, я помню, в детства годы 
Пленяла юный ум суровой красотой... 
Увы! не царь-орел, не ворон, сын свободы, 
К окошку моему теперь летят порой, 
Но стая голубей, смиренников голодных, 
Воркуя жалобно, своей подачки ждет, - 
Народ, не знающий преданий благородных, 
В позорном нищенстве погрязнувший народ! 
Эмблема кротости, любимый житель неба, 
О голубь, бедный раб, тебя ль не презирать? 
Для тощего зерна, для жалкой крошки хлеба 
Ты не колеблешься свободой рисковать. 
Нет! в душу узника ты не подбавишь мрака, 
Проклятье лишнее в ней шевельнешь на дне... 
Воришка, трус и жадный забияка, 
Как ты смешон и как ты жалок мне! 

1885


Голубь (Иван Алексеевич Бунин)

Белый голубь летит через море,
Через сине-зеленое море.
Белый голубь Киприды завидел,
Что стоишь ты на жарком песке,
Что кипит белоснежная пена
По твоим загорелым ногам,
Он пернатой стрелою несется
Из-за волн, где грядой голубою
Тают в солнечной мгле острова,
Долетев, упадает в восторге
На тугие холодные груди,
Орошенные пылью морской,
Трепеща, он уста твои ищет,
А горячее солнце выходит
Из прозрачного облака, зноем,
Точно маслом, тебя обливает –
И Киприда с божественным смехом
Обнимает тебя выше бедр.

Два сокола (Михаил Юрьевич Лермонтов)

Степь, синея, расстилалась
Близ Азовских берегов;
Запад гас, и ночь спускалась;
Вихрь скользил между холмов.
И, тряхнувшись, в поле диком
Серый сокол тихо сел;
И к нему с ответным криком
Брат стрелою прилетел.
"Братец, братец, что ты видел?
Расскажи мне поскорей".
"Ах, я свет возненавидел
И безжалостных людей".
"Что ж ты видел там худого?"
"Кучу каменных сердец:
Деве смех тоска милого,
Для детей тиран отец.
Девы мукой слез правдивых
Веселятся как игрой;
И у ног самолюбивых
Гибнут юноши толпой!..
Братец, братец! ты что ж видел?
Расскажи мне поскорей!"
"Свет и я возненавидел
И изменчивых людей.
Ношею обманов скрытых
Юность там удручена,
Вспоминаний ядовитых
Старость мрачная полна.
Гордость, верь ты мне, прекрасной
Забывается порой;
Но измена девы страстной
Нож для сердца вековой!.."

Дрозды (Борис Леонидович Пастернак)

На захолустном полустанке 
Обеденная тишина. 
Безжизненно поют овсянки 
В кустарнике у полотна. 

Бескрайный, жаркий, как желанье, 
Прямой проселочный простор. 
Лиловый лес на заднем плане, 
Седого облака вихор. 

Лесной дорогою деревья 
Заигрывают с пристяжной. 
По углубленьям на корчевье 
Фиалки, снег и перегной. 

Наверное, из этих впадин 
И пьют дрозды, когда взамен 
Раззванивают слухи за день 
Огнем и льдом своих колен. 

Вот долгий слог, а вот короткий. 
Вот жаркий, вот холодный душ. 
Вот что выделывают глоткой, 
Луженной лоском этих луж. 

У них на кочках свой поселок, 
Подглядыванье из-за штор, 
Шушуканье в углах светелок 
И целодневный таратор. 

По их распахнутым покоям 
Загадки в гласности снуют. 
У них часы с дремучим боем, 
Им ветви четверти поют. 

Таков притон дроздов тенистый. 
Они в неубранном бору 
Живут, как жить должны артисты. 
Я тоже с них пример беру. 

1941


Жаворонок (Иван Петрович Клюшников)

В небе солнышко играет,
Высоко в его лучах
Птичка божия летает,
Рассыпаясь в голосах.

Я в немой тоске ей внемлю,
Сжала сердце мне печаль, -
Вот спускается на землю
И летит с подружкой вдаль!

Вот исчезла!.. Чу! -далеко
Слышен голос молодой! -
И поник я одиноко
Горемычной головой!

<1839>


Жаворонок (Антон Антонович Дельвиг)

Люблю я задумываться,
	Внимая свирели,
Но слаще мне вслушиваться
	В воздушные трели
Весеннего жаворонка!

С какою он сладостию
	Зарю величает!
Томлением, радостию
	Мне душу стесняет
Больную, измученную!

Весною раскованная
	Земля оживает.
И, им очарованная,
	Сильнее пылает
Любовью живительною.

Как ловит растерзанная
	Душа его звуки!
И, сладко утешенная,
	На миг забыв муки,
На небо не жалуется!

Между 1814 и 1817


Жаворонок (Нестор Васильевич Кукольник)

Между небом и землей 
Песня раздается 
Неисходною струей 
Громче, громче льется. 
Не видать певца полей, 
Где поет так громко 
Над подружкою своей 
Жаворонок звонкий 
Ветер песенку несет, 
А кому - не знает. 
Та, к кому она, поймет, 
От кого - узнает. 
Лейся ж, песенка моя, 
Песнь надежды сладкой... 
Кто-то вспомнит про меня 
И вздохнет украдкой. 

11 июля 1840


Жаворонок (Василий Андреевич Жуковский)

На солнце темный лес зардел,
В долине пар белеет тонкий,
И песню раннюю запел
В лазури жаворонок звонкий.

Он голосисто с вышины
Поет, на солнышке сверкая:
Весна пришла к нам молодая,
Я здесь пою приход весны.

Здесь так легко мне, так радушно,
Так беспредельно, так воздушно;
Весь божий мир здесь вижу я.
И славит бога песнь моя!

1851


Жаворонок (Семен Егорович Раич)

Светит солнце, воздух тонок, 
Разыгралася весна, 
Вьётся в небе жаворонок - 
Грудь восторгами полна! 
 
Житель мира - мира чуждый, 
Затерявшийся вдали, - 
Он забыл, ему нет нужды, 
Что творится на земли. 
 
Он как будто и не знает, 
Что не век цвести весне, 
И беспечно распевает 
В поднебесной стороне... 
 
Нет весны, не стало лета... 
Что ж? Из грустной стороны 
Он в другие страны света 
Полетел искать весны. 
 
И опять под твердью чистой, 
На свободе, без забот, 
Жаворонок голосистый 
Песни радости поёт. 
 
Не поэта ль дух высокий, 
Разорвавший с миром связь, 
В край небес спешит далёкий, 
В жаворонке возродясь? 
 
Жаворонок беззаботный, 
Как поэт, всегда поёт 
И с земли, как дух бесплотный, 
К небу правит свой полёт.

Нe позднее 1838


"Жавороночек на проталинке" (Николай Григорьевич Цыганов)

Жавороночек на проталинке
           Распевает:
Он зовет весну, радость красную
           Вызывает!
Не лежать снежкам в чистом поле -
           Растопиться,
Бурной реченькой в море синее
           Укатиться!
Не пора ль мне с грустью лютою
           Раздружиться?

Жавороночек над теплым гнездом
           Распевает;
Сенокос поспел... золотая рожь
           Созревает...
Время птенчикам, малым деточкам,
           Опериться,
Легким крылышком по поднебесью
           Поноситься!
Вот пора и мне с грустью лютою
           Разлучиться!

Замолчал певун-жавороночек -
           Унывает...
Со полуночи дует буйный ветр,
           Подувает!..
Не дозреть плодам - наземь с деревца
           Посвалиться;
Облететь листам - прахом по ветру
           Разноситься!..
Ах, пора, пора с грустью лютою
           Распроститься!


Жавороночек к морю теплому
           Отлетает!..
Вьюга зимняя, всё метелица
           Заметает!..
Видно, к молодцу счастью прошлому
           Не вернуться:
Спать бы крепким сном во сырой земле,
           Не проснуться,
Горю б лютому до сердечушка
           Не коснуться!

Жар-Птица (Константин Дмитриевич Бальмонт)

То, что люди называли по наивности любовью,
То, чего они искали, мир не раз окрасив кровью,
Эту чудную Жар-Птицу я в руках своих держу,
Как поймать ее, я знаю, но другим не расскажу.

Что другие, что мне люди! Пусть они идут по краю,
Я за край взглянуть умею и свою бездонность знаю.
То, что в пропастях и безднах, мне известно навсегда,
Мне смеется там блаженство, где другим грозит беда.

День мой ярче дня земного, ночь моя не ночь людская,
Мысль моя дрожит безбрежно, в запредельность убегая.
И меня поймут лишь души, что похожи на меня,
Люди с волей, люди с кровью, духи страсти и огня!

Жар-птица в городе (Николай Николаевич Асеев)

Ветка в стакане горячим следом
прямо из комнат в поля вела,
с громом и с градом, с пролитым летом,
с песней ночною вокруг села.

Запах заспорил с книгой и с другом,
свежесть изрезала разум и дом;
тщетно гремела улицы ругань -
вечер был связан и в чащу ведом.

Молния молча, в тучах мелькая,
к окнам манила, к себе звала:
«Миленький, выйди! Не высока я.
Хочешь, ударюсь о край стола?!

Миленький, вырвись из-под подушек,
комнат и споров, строчек и ран,
иначе - ветром будет задушен
город за пойманный мой майоран!

Иначе - трубам в небе коптиться,
яблокам блекнуть в твоем саду.
Разве не чуешь? Я же - жар-птица -
в клетку стальную не попаду!

Город закурен, грязен и горек,
шелест безлиствен в лавках менял.
Миленький, выбеги на пригорок,
лестниц не круче! Лови меня!»

Блеском стрельнула белее мела
белого моря в небе волна!..
Город и говор - всё онемело,
всё обольнула пламенней льна.

Я изловчился: ремень на привод,
пар из сирены... Сказка проста:
в громе и в граде прянула криво,
в пальцах шипит - перо от хвоста!

1922


Журавли (Екатерина Андреевна Краснова)

Вчера еще лес опустелый
Прощался печально со мной,
Роняя свой лист пожелтелый
До радостной встречи весной.

Мне листья весь путь усыпали
Беззвучным дождем золотым,
И тихо деревья шептали,
Чтоб я возвращалася к ним…

Расстаться нам было так трудно…
Вдруг с неба, иль с дальних полей,
Так звучно, так грустно, так чудно
Раздался призыв журавлей.

От этих лесов пожелтелых,
От этих поблекших небес
На крыльях могучих и смелых
В страну вечно юных чудес —

Они улетать собирались
И, скорби своей не тая,
С родными лесами прощались —
Прощались печально, как я.

Их крик прозвучал как рыданье,
И вдаль потянуло меня…
О, лес мой родной! До свиданья!..
До первого майского дня.

До песни прощай соловьиной…
Расстаться с тобою мне жаль;
Но слышишь?.. То крик журавлиный
Зовет меня в светлую даль!

Журавли (Александр Николаевич Радищев)

     Басня

Осень листы ощипала с дерев,
Иней седой на траву упадал,
Стадо тогда журавлей собралося,
Чтоб прелететь в теплу, дальну страну,
За море жить. Один бедный журавль,
Нем и уныл, пригорюнясь сидел:
Ногу стрелой перешиб ему ловчий.
Радостный крик журавлей он не множит;
Бодрые братья смеялись над ним.
"Я не виновен, что я охромел,
Нашему царству, как вы, помогал.
Вам надо мной хохотать бы не должно,
Ни презирать, видя бедство мое.
Как мне лететь? Отымает возможность,
Мужество, силу претяжка болезнь.
Волны, несчастному, будут мне гробом.
Ах, для чего не пресек моей жизни
Ярый ловец!"- Между тем веет ветр,
Стадо взвилося и скорым полетом
За море вмиг прелететь поспешает.
Бедный больной назади остается;
Часто на листьях, пловущих в водах,
Он отдыхает, горюет и стонет;
Грусть и болезнь в нем все сердце снедают,
Мешкав он много, летя помаленьку,
Землю узрел, вожделенну душою,
Ясное небо и тихую пристань.
Тут всемогущий болезнь излечил,
Дал жить в блаженстве в награду трудов,-
Многи ж насмешники в воду упали.

О вы, стенящие под тяжкою рукою
   Злосчастия и бед!
   Исполнены тоскою,
   Клянете жизнь и свет;
Любители добра, ужель надежды нет?

Мужайтесь, бодрствуйте и смело протекайте
Сей краткой жизни путь. На он-пол поспешайте:
Там лучшая страна, там мир вовек живет,
Там юность вечная, блаженство там вас ждет.

Между 1797 и 1800


Журавли (Аполлон Николаевич Майков)

От грустных дум очнувшись, очи
Я подымаю от земли:
В лазури темной к полуночи
Летят станицей журавли.

От криков их на небе дальнем
Как будто благовест идет -
Привет лесам патриархальным,
Привет знакомым плесам вод!..

Здесь этих вод и лесу вволю,
На нивах сочное зерно...
Чего ж еще? ведь им на долю
Любить и мыслить не дано...

1855


Журавли (Владимир Владимирович Набоков)

Шумела роща золотая,
ей море вторило вдали,
и всхлипывали, пролетая,
кочующие журавли

и в небе томном исчезали,
все тише, все нежней звеня.
Мне два последних рассказали,
что вспоминаешь ты меня...

24 октября 1918


Зяблик (Дмитрий Борисович Кедрин)

Весной в саду я зяблика поймал.
Его лучок захлопнул пастью волчьей.
Лесной певец, он был пуглив и мал,
Но, как герой, неволю встретил молча.

Он петь привык лесное торжество
Под светлым солнышком на клейкой ветке.
Нет! Золотая песенка его
Не прозвучит в убогой этой клетке!

Упрямец! Он не походил на нас,
Больных людей, уступчивых и дряблых,
Нахохлившись, он молчаливо гас,
Невольник мой, мой горделивый зяблик.

Горсть муравьиных лакомых яиц
Не вызвала его счастливой трели.
"В глаза ручных моих домашних птиц
Его глаза презрительно смотрели.

Он все глядел на поле за окном
Сквозь частых проволок густую сетку,
Но я задернул грубым полотном
Его слегка качавшуюся клетку.

И, чувствуя, как за его тюрьмой
Весна цветет все чище, все чудесней, -
Он засвистал!.. Что делать, милый мой?
В неволе остается только песня!

1939


К соловью (Алексей Гаврилович Волков)

О певец весенних дней!
Нежный кроткий соловей!
Сколько ты меня пленяешь,
Сердце, душу восхищаешь!
Если раннею порой
Ты под зеленью густой
Сладки песни распеваешь.

О певец весенних дней,
Нежной песнию своей
Сколько ты меня прельщаешь!
Если твой приятный глас,
На заре, в вечерний час
Иль при свете лунной нощи,
Раздается в тихой роще.

Но, любезный соловей,
Сколько глас твой ни пленяет,
Сколь ни мил душе моей,
Сердце сколь ни восхищает,
Всё милее мне сто раз
Лизанькин небесный глас:
Он меня обворожает,
В рай душой переселяет!

<1799>


К соловью (Иван Андреевич Крылов)

   Отчего сей свист унылый,
Житель рощей, друг полей?
Не из города ль, мой милый,
Прилетел ты, соловей?
Не из клетки ль на свободу
Выпорхнул в счастливый час
И, еще силка страшась,
Робко так поешь природу?
Ах! не бойся — и по воле
Веселись, скачи и пой;
Здесь не в городе мы — в поле;
За прекрасный голос свой
В клетке здесь не насидишься
И с подружкой дорогой
За него не разлучишься.
Позабудь людей, друг мой:
Все приманки их — отравы;
Все их умыслы — лукавы.
Здесь питье и корм простой,
Но вкуснее он на ветке,
При свободе чувств своих,
Нежель корм богатый их
В золотой и пышной клетке.

К соловью (Николай Михайлович Карамзин)

Пой во мраке тихой рощи, 
Нежный, кроткий соловей! 
Пой при свете лунной нощи! 
Глас твой мил душе моей. 

Но почто ж рекой катятся 
Слезы из моих очей, 
Чувства ноют и томятся 
От гармонии твоей? 
Ах! я вспомнил незабвенных, 
В недрах хладныя земли 
Хищной смертью заключенных; 
Их могилы заросли 
Все высокою травою. 
Я остался сиротою... 
Я остался в горе жить, 
Тосковать и слезы лить!.. 
С кем теперь мне наслаждаться 
Нежной песнию твоей? 
С кем Природой утешаться? 
Всё печально без друзей! 
С ними дух наш умирает, 
Радость жизни отлетает; 
Сердцу скучно одному - 
Свет пустыня, мрак ему. 
 
Скоро ль песнию своею, 
О любезный соловей, 
Над могилою моею 
Будешь ты пленять людей? 

1793


Канарейка (Лев Александрович Мей)

Говорит султанша канарейке:
"Птичка! Лучше в тереме высоком
Щебетать и песни петь Зюлейке,
Чем порхать на Западе далеком?
Спой же мне про за-море, певичка,
Спой же мне про Запад, непоседка!
Есть ли там такое небо, птичка,
Есть ли там такой гарем и клетка?
У кого там столько роз бывало?
У кого из шахов есть Зюлейка -
И поднять ли так ей покрывало?"

Ей в ответ щебечет канарейка:
"Не проси с меня заморских песен,
Не буди тоски моей без нужды:
Твой гарем по нашим песням тесен,
И слова их одалыкам чужды...
Ты в ленивой дреме расцветала,
Как и вся кругом тебя природа,
И не знаешь - даже не слыхала,
Что у песни есть сестра - свобода".

<1859>


Канарейка (Иван Алексеевич Бунин)

              На родине она зеленая....
                             Брэм

Канарейку из-за моря
Привезли, и вот она
Золотая стала с горя,
Тесной клеткой пленена.

Птицей вольной, изумрудной
Уж не будешь,- как ни пой
Про далекий остров чудный
Над трактирную толпой!

10 мая 1921


Клетка (Дмитрий Борисович Кедрин)

Пасмурный щегол и шустрый чижик
Зерна щелкают, водою брызжут -
И никак не уживутся вместе
В тесной клетке на одном насесте.

Много перьев красных и зеленых
Потеряли чижик и щегленок,
Так и норовят пустые птицы
За хохлы друг другу ухватиться.

Глупые пичуги! Неужели
Не одно зерно вы в клетке ели,
Не в одной кормушке воду пили?..
Что ж неволю вы не поделили?

1939


Колибри (Константин Дмитриевич Бальмонт)

       Тиуй! - Идем!
  
             Мексиканское слово


Колибри, птичка-мушка, бесстрашная, хоть малая,
Которой властью солнца наряд цветистый дан,
Рубиновая фея, лазурная и алая,
Сманила смелых бросить родимый их Ацтлан.

Веселым пышным утром, когда весна багряная
Растит цветы, как солнца, как луны, меж ветвей,
Летунья щебетнула: "Тиуй, тиуй", - румяная,
Как бы цветочно-пьяная: "Тиуй, - идем, скорей!"

В тот миг жрецы молились, и пение жемчужное
Лазурно-алой феи услышали они,
Пошел народ бесстрашный все дальше, в царство Южное.
И красной лентой крови свои обвил он дни.

И Мексика возникла, виденье вдохновенное,
Страна цветов, и солнца, и плясок, и стихов,
Безжалостность и нежность, для грезы - сердце пленное,
Сын бога - жертва богу, земной - среди богов.

Дабы в чертогах солнца избранник знал забвенье,
Ему исторгнут сердце агатовым ножом:
Разбей земные лютни, забудь напев мгновения,
Там в небе - Девы Солнца, Бог-Семицветник в нем.

Богиня Белой Жатвы, Богиня Звездотканости,
Бог-Пламя, Бог-Зеркальность, Богиня - Сердце Гор...
Колибри, птичка-мушка, в безжизненной туманности
Ты сердце научила знать красочный узор!

Коршун (Александр Александрович Блок)

Чертя за кругом плавный круг,
Над сонным лугом коршун кружит
И смотрит на пустынный луг.-
В избушке мать, над сыном тужит:
"На хлеба, на, на грудь, соси,
Расти, покорствуй, крест неси".

Идут века, шумит война,
Встает мятеж, горят деревни,
А ты всё та ж, моя страна,
В красе заплаканной и древней.-
Доколе матери тужить?
Доколе коршуну кружить?

22 марта 1916


Кукушка (Николай Васильевич Берг)

В чистом поле рос дубочек,
Там кукушка куковала,
Куковала, тосковала,
Что весна не вечно в поле.

Кабы всё весна-то в поле,
Как бы жито вызревало?
Кабы лето вечно было,
Как бы яблоко доспело?

Как бы мог прозябнуть колос,
Кабы осень всё стояла?
Было б горько, было б тяжко
Красной девице без друга!

Ласточка (Гаврила Романович Державин)

О домовитая Ласточка!
О милосизая птичка!
Грудь красно-бела, касаточка,
Летняя гостья, певичка!
Ты часто по кровлям щебечешь,
Над гнездышком сидя, поешь,
Крылышками движешь, трепещешь,
Колокольчиком в горлышке бьешь.
Ты часто по воздуху вьешься,
В нем смелые круги даешь;
Иль стелешься долу, несешься,
Иль в небе простряся плывешь.
Ты часто во зеркале водном
Под рдяной играешь зарей,
На зыбком лазуре бездонном
Тенью мелькаешь твоей.
Ты часто, как молния, реешь
Мгновенно туды и сюды;
Сама за собой не успеешь
Невидимы видеть следы,—
Но видишь там всю ты вселенну,
Как будто с высот на ковре:
Там башню, как жар позлащенну,
В чешуйчатом флот там сребре;
Там рощи в одежде зеленой,
Там нивы в венце золотом,
Там холм, синий лес отдаленный,
Там мошки толкутся столпом;
Там гнутся с утеса в понт воды,
Там ластятся струи к брегам.
Всю прелесть ты видишь природы,
Зришь лета роскошного храм;
Но видишь и бури ты черны,
И осени скучной приход;
И прячешься в бездны подземны,
Хладея зимою, как лед.
Во мраке лежишь бездыханна,—
Но только лишь придет весна
И роза вздохнет лишь румяна,
Встаешь ты от смертного сна;
Встанешь, откроешь зеницы
И новый луч жизни ты пьешь;
Сизы оправя косицы*,
Ты новое солнце поешь...

* Косицы — перья.

1792


Ласточка (Осип Эмильевич Мандельштам)

Я слово позабыл, что я хотел сказать.
Слепая ласточка в чертог теней вернется,
На крыльях срезанных, с прозрачными играть.
В беспамятстве ночная песнь поется.

Не слышно птиц. Бессмертник не цветет,
Прозрачны гривы табуна ночного.
В сухой реке пустой челнок плывет,
Среди кузнечиков беспамятствует слово.

И медленно растет как бы шатер иль храм,
То вдруг прокинется безумной Антигоной,
То мертвой ласточкой бросается к ногам
С стигийской нежностью и веткою зеленой.

О, если бы вернуть и зрячих пальцев стыд,
И выпуклую радость узнаванья.
Я так боюсь рыданья Аонид,
Тумана, звона и зиянья.

А смертным власть дана любить и узнавать,
Для них и звук в персты прольется,
Но я забыл, что я хочу сказать,
И мысль бесплотная в чертог теней вернется.

Все не о том прозрачная твердит,
Все ласточка, подружка, Антигона...
А на губах, как черный лед, горит
Стигийского воспоминанье звона.

1920


Ласточка (Я люблю посмотреть...) (Афанасий Афанасьевич Фет)

Я люблю посмотреть,
Когда ласточка
Вьется вверх иль стрелой
По рву стелется.

Точно молодость! Все
В небо просится,
И земля хороша -
Не расстался б с ней!

1840


Ласточки (Константин Дмитриевич Бальмонт)

    Сонет

Земля покрыта тьмой. Окончен день забот.
Я в царстве чистых дум, живых очарований.
На башне вдалеке протяжно полночь бьет,
Час тайных встреч, любви, блаженства, и рыданий.

Невольная в душе тоска растет, растет.
Встает передо мной толпа воспоминаний,
То вдруг отпрянет прочь, то вдруг опять прильнет
К груди, исполненной несбыточных желаний.

Так знойный летний день, над гладью вод речных
Порою ласточка игриво пронесется,
За ней вослед толпа сестер ее живых,
Веселых спутниц рой как будто бы смеется,
Щебечут громко все,— и каждая из них
Лазури вод на миг крылом коснется.

Ласточки (Владислав Фелицианович Ходасевич)

Имей глаза – сквозь день увидишь ночь,
Не озаренную тем воспаленным диском
Две ласточки напрасно рвутся прочь,
Перед окном шныряя с тонким писком.

Вон ту прозрачную, но прочную плеву
Не прободать крылом остроугольным
Не выпорхнуть туда, за синеву.
Ни птичьим крылышком, ни сердцем подневольным.

Пока вся кровь не выступит из пор,
Пока не выплачешь земные очи –
Не станешь духом. Жди, смотря в упор,
Как брызжет свет, не застилая ночи. 

1921


Ласточки (Владимир Владимирович Набоков)

Инок ласковый, мы реем
над твоим монастырем
да над озером, горящим
синеватым серебром.

Завтра, милый, улетаем --
утром сонным в сентябре.
В Цареграде -- на закате,
в Назарете -- на заре.

Но на север мы в апреле
возвращаемся, и вот
ты срываешь, инок тонкий,
первый ландыш у ворот;

и, не понимая птичьих
маленьких и звонких слов,
ты нас видишь над крестами
бирюзовых куполов.

10 июня 1920


Ласточки (Арсений Александрович Тарковский)

Летайте, ласточки, но в клювы не берите
Ни пилки, ни сверла, не делайте открытий,
Не подражайте нам; довольно и того,
Что вы по-варварски свободно говорите,
Что зоркие зрачки в почетной вашей свите
И первой зелени святое торжество.

Я в Грузии бывал, входил и я когда-то
По щебню и траве в пустынный храм Баграта -
В кувшин расколотый, и над жерлом его
Висела ваша сеть. И Симон Чиковани
(А я любил его, и мне он был как брат)
Сказал, что на земле пред вами виноват -
Забыл стихи сложить о легком вашем стане,
Что в детстве здесь играл, что, может быть, Баграт
И сам с ума сходил от ваших восклицаний.

Я вместо Симона хвалу вам воздаю.
Не подражайте нам, но только в том краю,
Где Симон спит в земле, вы спойте, как в дурмане,
На языке своем одну строку мою.

Ласточки (Аполлон Николаевич Майков)

Мой сад с каждым днем увядает;
Помят он, поломан и пуст,
Хоть пышно еще доцветает
Настурций в нем огненный куст...

Мне грустно! Меня раздражает
И солнца осеннего блеск,
И лист, что с березы спадает,
И поздних кузнечиков треск.

Взгляну ль по привычке под крышу
Пустое гнездо над окном:
В нем ласточек речи не слышу,
Солома обветрилась в нем...

А помню я, как хлопотали
Две ласточки, строя его!
Как прутики глиной скрепляли
И пуху таскали в него!

Как весел был труд их, как ловок!
Как любо им было, когда
Пять маленьких, быстрых головок
Выглядывать стали с гнезда!

И целый-то день говоруньи,
Как дети, вели разговор...
Потом полетели, летуньи!
Я мало их видел с тех пор!

И вот - их гнездо одиноко!
Они уж в иной стороне -
Далёко, далёко, далёко...
О, если бы крылья и мне!

1856


Ласточки (Афанасий Афанасьевич Фет)

Природы праздный соглядатай,
Люблю, забывши все кругом,
Следить за ласточкой стрельчатой
Над вечереющим прудом.

Вот понеслась и зачертила -
И страшно, чтобы гладь стекла
Стихией чуждой не схватила
Молниевидного крыла.

И снова то же дерзновенье
И та же темная струя,-
Не таково ли вдохновенье
И человеческого я?

Не так ли я, сосуд скудельный,
Дерзаю на запретный путь,
Стихии чуждой, запредельной,
Стремясь хоть каплю зачерпнуть?

<1884>


Лебеди (Вячеслав Иванович Иванов)

Лебеди белые кличут и плещутся...
Пруд — как могила, а запад — в пыланиях...
Дрожью предсмертною листья трепещутся
Сердце в последних сгорает желаниях!

Краски воздушные, повечерелые
К солнцу в невиданных льнут окрылениях...
Кличут над сумраком лебеди белые —
Сердце исходит в последних томлениях!

За мимолетно-отсветными бликами
С жалобой рея пронзенно-унылою,
В лад я пою с их вечерними кликами —
Лебедь седой над осенней могилою...

Лебедь (Владимир Григорьевич Бенедиктов)

Ветер влагу чуть колышет
В шопотливых камышах.
Статный лебедь тихо дышит
На лазуревых струях:
Грудь, как парус, пышно вздута,
Величава и чиста;
Шея, загнутая круто,
Гордо к небу поднята;
И проникнут упоеньем
Он в державной красоте
Над своим изображеньем,
Опрокинутый в воде.

Что так гордо, лебедь белый,
Ты гуляешь по струям?
Иль свершил ты подвиг смелый?
Иль принёс ты пользу нам?
- Нет, я праздно, - говорит он, -
Нежусь в водном хрустале.
Но недаром я упитан
Духом гордым на земле.
Жизнь мою переплывая,
Я в водах отмыт от зла,
И не давит грязь земная
Мне свободного крыла.
Отряхнусь - и сух я стану;
Встрепенусь - и серебрист;
Запылюсь - я в волны пряну,
Окунусь - и снова чист.

На брегу пустынно - диком
Человека я встречал
Иль нестройным, гневным криком,
Иль таился и молчал,
И как голос мой чудесен,
Не узнает он вовек:
Лебединых сладких песен
Недостоин человек.
Но с наитьем смертной муки,
Я, прильнув к моим водам,
Сокровенной песни звуки
Прямо небу передам!
Он, чей трон звездами вышит,
Он, кого вся твердь поёт,
Он - один её услышит,
Он - один её поймёт!

Завещаю в память свету
Я не злато, не сребро,
Но из крылий дам поэту
Чудотворное перо;
И певучий мой наследник
Да почтит меня хвалой,
И да будет он посредник
Между небом и землёй!
Воспылает он - могучий
Бич порока, друг добра -
И над миром, как из тучи,
Брызнут молнии созвучий
С вдохновенного пера!

С груди мёртвенно - остылой,
Где витал летучий дух,
В изголовье деве милой
Я оставлю мягкий пух,
И ему лишь, в ночь немую,
Из - под внутренней грозы,
Дева вверит роковую
Тайну пламенной слезы,
Кос распущенных змеями
Изголовье перевьёт
И прильнёт к нему устами,
Грудью жаркою прильнёт,
И согрет её дыханьем,
Этот пух начнёт дышать
И упругим колыханьем
Бурным персям отвечать.
Я исчезну, - и средь влаги,
Где скользил я, полн отваги,
Не увидит мир следа;
А на месте, где плескаться
Так любил я иногда,
Будет тихо отражаться
Неба мирная звезда.

Лебедь (Константин Дмитриевич Бальмонт)

Заводь спит. Молчит вода зеркальная.
Только там, где дремлют камыши,
Чья-то песня слышится, печальная,
	Как последний вздох души.

Это плачет лебедь умирающий,
Он с своим прошедшим говорит,
А на небе вечер догорающий
	И горит и не горит.

Отчего так грустны эти жалобы?
Отчего так бьется эта грудь?
В этот миг душа его желала бы
	Невозвратное вернуть.

Все, чем жил с тревогой, с наслаждением,
Все, на что надеялась любовь,
Проскользнуло быстрым сновидением,
	Никогда не вспыхнет вновь.

Все, на чем печать непоправимого,
Белый лебедь в этой песне слил,
Точно он у озера родимого
	О прощении молил.

И когда блеснули звезды дальние,
И когда туман вставал в глуши,
Лебедь пел все тише, все печальнее,
	И шептались камыши.

Не живой он пел, а умирающий,
Оттого он пел в предсмертный час,
Что пред смертью, вечной, примиряющей,
	Видел правду в первый раз.

1895


Лебедь (Леонид Дмитриевич Семенов)

Лебедь, лебедь белокрылый, 
слышишь лебеди летят, 
слышишь братьев клич унылый? 
крылья в воздухе свистят. 
Лебедь, лебедь белоснежный, 
лебедь озером пленен 
и тоскует лебедь нежный, 
сном туманов окружен. 
Лебедь, лебедь белокрылый, 
заводь тихая страшна; 
многих лебедей могилы 
затаила глубина. 
Собери, могучий, силы! 
дни осенние летят. 
Лебедь, лебедь белокрылый, 
слышишь лебеди кричат...

1903


Лебедь (Яков Петрович Полонский)

Пел смычок, — в садах горели
Огоньки, — сновал народ, —
Только ветер спал да тёмен
Был ночной небесный свод,

Тёмен был и пруд зеленый,
И густые камыши,
Где томился бедный лебедь,
Притаясь в ночной тиши.

Умирая, не видал он, —
Прирученный, нелюдим, —
Как над ним взвилась ракета
И рассыпалась над ним;

Не слыхал, как струйка билась,
Как журчал прибрежный ключ, —
Он глаза смыкал и грезил
О полете выше туч:

Как в простор небес высоко
Унесет его полет, —
И какую там он песню
Вдохновенную споет!

Как на всё, на всё святое,
Что таил он от людей,
Там откликнутся родные
Стаи белых лебедей.

И уж грезит он: минута, —
Вздох — и крылья зашумят,
И его свободной песни
Звуки утро возвестят. —

Но крыло не шевелилось,
Песня путалась в уме:
Без полета и без пенья
Умирал он в полутьме.

Сквозь камыш, шурша по листьям,
Пробирался ветерок…
А кругом в садах горели
Огоньки и пел смычок.

Лебедь (Фёдор Иванович Тютчев)

Пускай орел за облаками
Встречает молнии полет
И неподвижными очами
В себя впивает солнца свет.

Но нет завиднее удела,
О лебедь чистый, твоего -
И чистой, как ты сам, одело
Тебя стихией божество.

Она, между двойною бездной,
Лелеет твой всезрящий сон -
И полной славой тверди звездной
Ты отовсюду окружен.

Между 1838 и серединой 1839


Малиновка (Гавриил Петрович Каменев)

Полно, полно, мила птичка,
В розовом кусточке петь!
Полно, утрення певичка,
Тебе время уж лететь.
Время быстро, скоротечно
Разрушает всё, губит.
Ты не будешь жить здесь вечно;
Но в сон смертный погрузит
Скоро, может быть, несчастну
Птичку-крошечку мою.
Не увижу я прекрасну,
Ту, котору здесь пою!
О малиновка! скорее
Полети ты от меня,
Ты шепчи, резвись живее
Со зефиром — не стеня.
Под златыми небесами
И в сапфирных облаках
Солнца ты играй с лучами,
В речки бисерных струях
Ты тихохонько купайся,
Розе страстной пой любовь,
На листах ее валяйся,
Тьму утех себе готовь!
Здесь лишь скука воцарилась,
Вздохи, грусть, везде печаль.
Вот уж ты, вспорхнув, пустилась!..
Нет… останься — ах! мне жаль
С милой птичкою расстаться
И ее ввек не видать,
Ею боле не пленяться,
Трелей нежных не слыхать.
Нет, малиновка любезна!
Жить останься ты со мной.
О Темирушка прелестна!
В птичке вижу образ твой.
Твой был голос столь же строен,
Взор приятен, нежен, тих,
Столь же вид твой был спокоен,
Тот же огнь в очах твоих.
Добродетель ты любила,
Всем любила помогать,
Ты несчастных веселила,
Не давая им страдать.
Всяк тебя здесь непрестанно
Громким гласом прославлял,
Всяк хвалил, но беспристрастно,
Всяк любил и обожал.
Солнце лишь едва скрывалось
За пунцовы облака,
В сизом своде разливалось
Тихо пламя, как река, —
Я с тобой гулял, Темира,
Вдоль зеркального ручья,
Там меня пленяла лира
Сладкогласная твоя.
Тамо резвый увивался
В твоих локонах зефир!
Порхал — веял, удалялся
Вдруг на крылышках в эфир.
Ездил в лодке ли с тобою
По сверкающим струям —
Радость, игры, смех толпою
Тотчас прилетали к нам.
Нет, малиновка любезна!
Жить останься ты со мной.
О Темирушка прелестна!
В птичке вижу образ твой.

Молодой орел (Пётр Павлович Ершов)

Как во поле во широком
Дуб высокий зеленел;
Как на том дубу высоком
Млад ясен орел сидел.

Тот орел ли быстрокрылой
Крылы мочные сложил.
И к сырой земле уныло
Ясны очи опустил.

Как от дуба недалеко
Речка быстрая течет,
А по речке по широкой
Лебедь белая плывет.

Шею выгнув горделиво,
Хвост раскинув над водой,
Лебедь белая игриво
Струйку гонит за собой.

"Что, орел мой быстрокрылой,
Крылья мочные сложил?
Что к сырой земле уныло
Ясны очи опустил?

Аль не видишь - недалеко
Речка быстрая течет,
А по речке по широкой
Лебедь белая плывет?

Мочны крылья опустились?
Клёв ли крепкий ослабел?"
Сильны ль когти притупились?
Взор ли ясный потемнел?

Что с тобою, быстрокрылой?
Не случилась ли беда?"
Как возговорит уныло
Млад ясен орел тогда:

"Нет, я вижу: недалеко
Речка быстрая течет,
А по речке по широкой
Лебедь белая плывет.

Мочны крылья не стареют;
Крепкий клёв не ослабел,
Сильны когти не тупеют,
Ясный взор не потемнел.

Но тоска, тоска-кручина
Сердце молодца грызет,
Опостыла мне чужбина,
Край родной меня зовет.

Там в родном краю приволье
По поднебесью летать,
В чистом поле на раздолье
Буйный ветер обгонять.

Там бураном вьются тучи;
Там потоком лес шумит;
Там дробится гром летучий
В быстром беге о гранит.

Там средь дня, в выси далекой
Тучи полночья висят;
Там средь полночи глубокой
Льды зарницами горят.

Скоро ль, скоро ль я оставлю
Чужеземные край?
Скоро ль, скоро ль я расправлю
Крылья мочные мои?

Я с знакомыми орлами
Отдохну в родных лесах;
Я взнесусь над облаками,
Я сокроюсь в небесах".

1834 (?)


Орел (Алексей Степанович Хомяков)

Высоко ты гнездо поставил, 
Славян полунощных орел, 
Широко крылья ты расправил, 
Глубоко в небо ты ушел!
Лети,  но в горнем море света, 
Где силой дышащая грудь
Разгулом вольности согрета, 
О младших братьях не забудь!
На степь полуденного края, 
На дальний Запад оглянись: 
Их много там,  где гнев Дуная, 
Где Альпы тучей обвились, 
В ущельях скал,  в Карпатах темных, 
В бакланских дебрях и лесах, 
В сетях тевтонов вероломных, 
В стальных татарина цепях!..

И ждут окованные братья, 
Когда же зов услышат твой, 
Когда ты крылья,  как объятья, 
Прострешь над слабой их главой...
О,  вспомни их,  орел полночи!
Пошли им звонкий твой привет, 
Да их утешит в рабской ночи
Твоей свободы яркий свет!
Питай их пищей сил духовных, 
Питай надеждой лучших дней
И хлад сердец единокровных
Любовью жапкою согрей!
Их час придет:  окрепнут крылья, 
Младые когти подрастут, 
Вскричат орлы-и цепь насилья
Железным клювом раскдюют!

1832(?)


Освобожденный скворец (Алексей Михайлович Жемчужников)

Скворушка, скворушка! Глянь-ко, как пышно 
Дерево гибкие ветви развесило! 
Солнце сверкает на листьях, и слышно, 
Как меж собой они шепчутся весело. 

Что ж ты сидишь такой чопорный, чинный? 
Что не летаешь, не резвишься, скворушка? 
Хвостик коротенький, нос зато длинный, 
Ножки высокие, пестрое перышко. 

Вскочишь на ветку, соскочишь обратно; 
Смотришь лениво на листья зеленые; 
Петь не поешь, а бормочешь невнятно, 
Будто спросонья, слова заученные. 

Ты удивления, птица, достойна; 
Этаких птиц на свободе не видано; 
Очень уж что-то смирна и пристойна - 
В клетке, знать, вскормлена, в клетке воспитана. 

Скворушка, скворушка, ты с непривычки 
Чуешь на воле тоску и лишения; 
Ты ведь не то, что все прочие птички, 
Дружные с волею прямо с рождения. 

Вон как играют! Высоко, высоко 
В небе их стая нестройная носится; 
В поле, в лесу, за рекою далеко 
Слышится звонкая разноголосица. 

Первый соловей (Евдокия Петровна Ростопчина)

Так это правда? И весна
Уж близко с общим обновленьем?
Цветами, солнцем, вдохновеньем
Я буду вновь упоена?

Так это правда? предо мной
Воскреснет, оживет природа,
Умолкнет буря-непогода.
Зазеленеет лес густой?

И ты, весны и роз певец,
Любимец Мая молодого,
Ты мне своею песнью новой
Затвора возвестил конец?

Но, говорят, кто соловья
Услышит в день весенний прежде
Всех птиц других,- о! тот надежде
Пусть вверит радостно себя!

Тому настал счастливый год,
Того исполнятся желанья,
Тому свои очарованья
Жизнь в полной чаше поднесет!

И я с восторгом песнь твою
Как предсказанье принимаю,
Тревожным сердцем ей внимаю,
Тебя слезой благодарю!

Я верю, сладкий соловей,
Я верю радостным приметам...
И буду ждать: авось ли светом
Сменится мрак души моей!

1840


Песнь соловья (Семен Егорович Раич)

Ароматным утром мая,
О подруге воздыхая,
О любимице своей,
Пел над розой соловей.

Дни крылаты! погодите,
Не спешите, не летите
Оперенною стрелой, -
Лейтесь медленной струей.

Мило в дни златые мая,
Песни неги напевая,
Мне над розою сидеть,
На прелестную глядеть,

Сладко чувства нежить утром:
Росы блещут перламутром,
Светит пурпуром восток,
Ароматен ветерок.

Минет утро, день настанет -
Ярче солнце к нам проглянет,
И жемчуги светлых рос
Улетят с прелестных роз.

День умрет, другой родится,
И прелестный май умчится,
И сияние красот,
И отрады унесет.

Мне сгрустнется, на досуге
Не спою моей подруге -
Розе нежной, молодой -
Песни радости живой.

Дни крылаты! погодите,
Не спешите, не летите
Оперенною стрелой, -
Лейтесь медленной струей.

Не умолишь их мольбою:
Непреклонные стрелою
Оперенною летят,
И за ними рой отрад.

Юность резвая, живая!
Насладися утром мая!
Утро жизни отцветет,
И на сердце грусть падет.

В светлом пиршестве пируя,
Веселись, пока, кукуя,
Птица грусти средь лесов
Не сочтет тебе годов.

<1827>


Песнь соловья (Владимир Григорьевич Бенедиктов)

Средь воскреснувших полей
Гений звуков - соловей
Песнью весь излиться хочет,
В перекатах страстных мрет,
Вот неистово хохочет,
Тише, тише стал - и вот
К нежным стонам переходит
И, разлившись, как свирель,
Упоительно выводит
Они серебряную трель.

О милая! певец в воздушном круге
Поет любовь и к неге нас зовет -
Так шепчет страстный юноша подруге, -
И пламенна, как солнечный восход,
Прекрасная к устам его прильнула;
Его рука лукавою змеей
Перевила стан девы молодой
Всползла на грудь - и на груди уснула...

А там - один - без девы, без венца,
Таясь в глуши, питомец злополучья
Прислушался: меж звуками певца
И он сыскал душе своей созвучья;
Блестит слеза отрадная в очах;
Нежданная, к устам она скатилась,
И дружно со слезою засветилась
Могильная улыбка на устах.

Пой, греми, полей глашатай!
Песнью чудной и богатой
Ты счастливому звучишь
Так роскошно, бурно, страстно,
А с печальным так согласно,
Гармонически грустишь.
Пой, звучи, дитя свободы!
Мне понятна песнь твоя;
Кликам матери - природы
Грудь откликнулась моя.

Песня (Ты не пой, соловей...) (Алексей Васильевич Кольцов)

Ты не пой, соловей,
Под моим окном;
Улети в леса
Моей родины!

Полюби ты окно
Души-девицы...
Прощебечь нежно ей
Про мою тоску;

Ты скажи, как без ней
Сохну, вяну я,
Что трава на степи
Перед осенью.

Без нее ночью мне
Месяц сумрачен;
Среди дня без огня
Ходит солнышко.

Без нее кто меня
Примет ласково?
На чью грудь, отдохнуть,
Склоню голову?

Без нее на чью речь
Улыбнуся я?
Чья мне песнь, чей привет
Будет по сердцу?

Что ж поешь, соловей,
Под моим окном?
Улетай, улетай
К душе-девице!

1832


Песня ласточки (Пётр Иванович Капнист)

Ласточка одна
Быстро пролетела;
Грустную она
Песенку мне спела.
– Посмотри, мой друг,
Как блистает лето,
Как земля вокруг
Прелестью одета;
Мчится ветерок
Мягкий и душистый,
Нежится цветок
Свежий и росистый,
Но весна пройдёт,
Вдаль умчатся грозы;
Осень всё прижмёт.
Всё убьют морозы.
Что ж зима убьёт,
То опять, весною,
Уж не расцветёт
Жизнию былою...
Будет вновь, поверь,
И весна и лето, –
То же, – что теперь, –
То же, – да не это...

Песня о трех соколах (Николай Иванович Фалеев)

Во Чернигов, во Саратов, во Тамбов
Выпускали из столицы соколов.
А те соколы вояки христианские,
А на них мундиры адъютантские.
    Наказали им в губернии
    Водворить покой примернее,
    Останавливать издания,
    Угашать все начинания,
    Даже - эх вы, незадачные! -
    Прекращать питьи кабачные
    Властью свыше полномочены.
    Тесаки у них отточены,
    К их услугам вся полиция
    И "народная милиция",
    Что толпою непокорною
    Прозвалася "сотней черною"...
    Адъютанты генеральные
    Происшествия скандальные
    Успокоить отправляются,
    Самовластьем начиняются,
    Аксельбантами погонными
    И деньжатами прогонными.
    Веселитеся в губернии,
    Хулиганы мрачно-чернии!
    Спи спокойно, Русь великая!
    Едет сила, сила дикая!
    Этой силы не убавилось,
    А порядка не прибавилось...
Во Чернигов, во Саратов, во Тамбов
Выпускают из столицы соколов.
    И летят они, посольники,
    Молодцы антикрамольники...

Октябрь или ноябрь 1905


Поздний грач (Александр Иванович Тиняков)

Подморозило - и лужи 
Спят под матовым стеклом. 
Тяжело и неуклюже 
Старый грач взмахнул крылом. 

Дожил здесь он до морозов, 
Дотянул почти до вьюг 
И теперь почуял позыв 
Улететь на светлый юг. 

Клюв озябшей лапкой чистя, 
Он гадает о пути, 
А пред ним влекутся листья 
И шуршат: "Прощай! Лети!"

Декабрь 1909


Полёт сокола (Борис Александрович Садовской)

Всего прекрасней — сокола полёт. 
Я полюбил следить за ним часами, 
Когда, дрожа и трепеща крылами, 
На краткий миг он в воздухе замрет. 

Горд красотой и вечно одинок, 
Как молния, сверкающим изломом 
Он мчится в горы, где ревет поток, 
Где древний дуб поник, спаленный громом. 

В изгибе крыл, в прямой стреле хвоста 
Идея красоты, — она проста: 
В гармонии аккорда нет согласней. 

Я красоту люблю в стихе, в цветах, 
В наряде жен, в улыбках, в облаках, 
Но сокола полёт — всего прекрасней. 

1905


Попугай (Александр Ефимович Измайлов)

Из клетки вылетел зеленый Попугай
И в ближней роще поселился,
А роща истинно была эдемский рай:
Кристальный там ручей журча по камням лился;
По берегам росла шелковая трава,
Кусты шиповника, сенетны дерева;
Кругом же множество больших дерев ветвистых
Кленов, дубов и лип душистых.
Тут жили сотни птиц: малиновок, дроздов,
Синичек, пеночек, варакуш, соловьев.
Лишь утром горизонт от солнца озлатится,
Огромный хор певцов пернатых уж гремит,
Все в роще веселится;
Один мой Попугай нахохлившись сидит,
С презреньем головой качает,
Певцов, певиц пересмехает
И что в нем мочи есть свистит.
Дрозд, по его словам, поет со всем без чувства;
А у Малиновки не достает искуства;
У Соловья орган хорош
И он в солисты бы годился,
Когда бы у него с год место поучился. -
"Ты только лишь свистеть и петъ нам не даешь,"
Все птицы вышед из терпенья,
Сказали Критику - "да как ты сам поешь?
"Дай своего послушать пенья!
"Пример понятнее бывает наставленья;
"Мы постараемся манер твой перенять."-
Головку почесав и шею,
Свистун им отвечал: я мастер лишь свистать,
А петь так не умею!

Попугай (Николай Степанович Гумилёв)

Я - попугай с Антильских островов,
Но я живу в квадратной келье мага.
Вокруг - реторты, глобусы, бумага,
И кашель старика, и бой часов.

Пусть в час заклятий, в вихре голосов
И в блеске глаз, мерцающих, как шпага,
Ерошат крылья ужас и отвага
И я сражаюсь с призраками сов...

Пусть! Но едва под этот свод унылый
Войдет гадать о картах иль о милой
Распутник в раззолоченном плаще -

Мне грезится корабль в тиши залива,
Я вспоминаю солнце... и вотще
Стремлюсь забыть, что тайна некрасива.

<1909>


Птицы (Александр Иванович Введенский)

и всё ж бегущего орла
не удалось нам уследить
из пушек темного жерла
ворон свободных колотить

пришлось нам пришлось нам
на карточке сидеть
и вытащенным глобусом
пред зеркалом вертеть

и где бы я ни думал
и где бы я ни спал
я ничего не думал
я никого не спал
летевшую синицу
глухую как кровать
на небе как ресницу
пришлось нам оборвать
утята шили задом
казаки боком шли
зима была им адом
и Богом костыли

мы сядем в злую банку
мы поплывём к ветвям
на няньку иностранку
совпал прелестный свет

она упала птицей
как мокрый ураган
ударилась косицей
о каменный курган

приходит кладбищенский внук
как некий железный каблук
и всё рассыпается в прах
и всё рассыпается в трах

пред нами пучина
пред нами причина
где корень <….>
где аист вещей

потом появился отец
хотел он законы рожать
и химии тусклый птенец
начал над ними жужжать

тогда приходит ягненок
съедаемый без пеленок
и проваренный осетром
за что не зовут Петром

он шепчет я русская баня
окончил свое созданье
я скупо лег и поблек
вот бред речной помолился

и будто скотина скучали
здесь времени стало два года
и дятел на дерево сел
он был как ночная природа

и бегал вол
и цвел
и будто время брел
но не был он орел

1928


Русская песня (Соловей мой, соловей...) (Антон Антонович Дельвиг)

Соловей мой, соловей,
Голосистый соловей!
Ты куда, куда летишь,
Где всю ночку пропоешь?
Кто-то бедная, как я,
Ночь прослушает тебя,
Не смыкаючи очей,
Утопаючи в слезах?
Ты лети, мой соловей,
Хоть за тридевять земель,
Хоть за синие моря,
На чужие берега;
Побывай во всех странах,
В деревнях и в городах:
Не найти тебе нигде
Горемышнее меня.
У меня ли у младой
Дорог жемчуг на груди,
У меня ли у младой
Жар-колечко на руке,
У меня ли у младой
В сердце маленький дружок.
В день осенний на груди
Крупный жемчуг потускнел,
В зимню ночку на руке
Распаялося кольцо,
А как нынешней весной
Разлюбил меня милой.

1825


Синица (Иосиф Павлович Уткин)

Мне всегда зимою снится -
Этот сон я берегу -
Серебристая синица
Звонко плачет на снегу.
А подвыпивший прохожий
Метит камнем в певчий цвет.
Правда? как это похоже
На твою судьбу, поэт!..
В мае нежность постучится,
Грея крыши, плавя снег,
И влюбился под синицу
Тот же самый человек!
В день, когда борьба воскреснет,
Он согреет гнев и пыл
Боевой, походной песней -
Той, что я ему сложил!..

Ты, поэт, борьбой измучен?
Брось,
Борьба во всем права!
Гнев и нежность нас научат
Уважать твои слова...

<1927>


Синица (Иван Андреевич Крылов)

Синица на море пустилась:
      Она хвалилась,
   Что хочет море сжечь.
Расславилась тотчас о том по свету речь.
Страх обнял жителей Нептуновой столицы;
      Летят стадами птицы;
А звери из лесов сбегаются смотреть,
Как будет Океан, и жарко ли гореть.
И даже, говорят, на слух молвы крылатой,
   Охотники таскаться по пирам
Из первых с ложками явились к берегам,
   Чтоб похлебать ухи такой богатой,
Какой-де откупщик и самый тароватый
   Не давывал секретарям.
Толпятся: чуду всяк заранее дивится,
Молчит и, на море глаза уставя, ждет;
   Лишь изредка иной шепнет:
"Вот закипит, вот тотчас загорится!"
   Не тут-то: море не горит.
   Кипит ли хоть? - и не кипит.
И чем же кончились затеи величавы?
Синица со стыдом всвояси уплыла;
   Наделала Синица славы,
      А море не зажгла.
          ________

   Примолвить к речи здесь годится,
Но ничьего не трогая лица:
   Что делом, не сведя конца,
   Не надобно хвалиться.

<1811>


Синицы (Арсений Александрович Тарковский)

В снегу, под небом синим,
         а меж ветвей — зеленым,
Стояли мы и ждали
         подарка на дорожке.
Синицы полетели
         с неизъяснимым звоном,
Как в греческой кофейне
         серебряные ложки.

Могло бы показаться,
         что там невесть откуда
Идет морская синька
         на белый камень мола,
И вдруг из рук служанки
         под стол летит посуда,
И ложки подбирает,
         бранясь, хозяин с пола.

1958


Скворец (Егор Ипатьевич Алипанов)

Застигнутый в лесу ненастьем и грозой
          Скворец летал и утомился,
И Ястреб уж над ним издалека кружился,
Но благотворною он был спасен рукой:
Шел мимо птицелов и взял Скворца с собой.
Спокоен скворушка; есть домик теплый, сытный,
И вместе с домиком - к вельможе он попал;
          Вельможа тот был адмирал,
И в бурю кораблем России управлял,
Был столько ж добр душой, как саном знаменитый.
     Отвел Скворцу решетчатый приют,
И Скворушку теперь лелеют, берегут;
               Лишь только он проснется,
          То зернышки к нему летят,
          И свежая водица льется,
          И с лаской на него глядят;
          Укрыт от бури и погоды,
          От хищных ястреба когтей,
          И в доле счастливой своей
Поет, как на лугу в дни радостной свободы,
          Случилось раз, что земледел
               К вельможе в дом пришел;
    И смотрит он, как Скворушке в отраду
          Манили птичку на прохладу.
Из клетки в водоем Скворец перелетел,
          Расправил крылья, разыгрался
          И, веселясь, в воде плескался.
          Прохлада Скворушке мила!
Вельможа, видя то, душою утешался;
          Крестьянин так же восхищался:
Приятно и смотреть на добрые дела!
          Но Скворушка уже на воле.
          Что ж, не летит ли в чисто поле?
          Нет, - вспомня свой приютный дом,
Он в клеточку летит с веселою душою,
Чтоб благодетеля потешить голоском.
    Живи, Скворец, и старцу пой зимою;
Напоминай ему о сделанном добре
И весели его при вечера заре.

          Во всякой счастлив тот поре,
На помощь к ближнему простерта чья десница?
А к благодетелю признательна и птица.

Снегири (Николай Николаевич Асеев)

Тихо-тихо сидят снегири на снегу
меж стеблей прошлогодней крапивы;
я тебе до конца описать не смогу,
как они и бедны и красивы!

Тихо-тихо клюют на крапиве зерно,—
без кормежки прожить не шутки!—
пусть крапивы зерно, хоть не сытно оно,
да хоть что-нибудь будет в желудке.

Тихо-тихо сидят на снегу снегири —
на головках бобровые шапочки;
у самца на груди отраженье зари,
скромно-серые перья на самочке.

Поскакали вприпрыжку один за другой
по своей падкрапивенской улице;
небо взмыло над ними высокой дугой,
снег последний поземкою курится.

И такая вокруг снегирей тишина,
так они никого не пугаются,
и так явен их поиск скупого зерна,
что понятно: весна надвигается!

1953


Снегирь (Николай Александрович Львов)

Осенне времечко настало.
Не пой, унылый снегирек!
Не пой, как ты певал бывало,
Не пой, мой добренький дружок!

Пускай павлин, хвостом пушистый,
Своею славится трубой!
Петух и ночью голосистый,
А ты, мой друг снегирь, не пой.

Их песни и сердца железны
Почувствуют огромный глас!
Души твоей напевы нежны…
Не пой, мой друг снегирь, на час.

Осенне времечко настало.
Не пой, унылый снегирек!
Не пой, как ты певал бывало,
Не пой, мой добренький дружок!

Зима недолго уж продлится,
С тобой тогда затянем вновь,
Весна ведь петухов боится,
Твой голос призовет любовь.

А с нею всё, всё встрепенется,
Земля растает и моря,
И роза к васильку прижмется,
Придут послушать снегиря.

Осенне времечко настало.
Не пой, унылый снегирек!
Не пой, как ты певал бывало,
Не пой, мой добренький дружок!

1780


Сова (Борис Александрович Садовской)

Есть особый пряный запах 
В лунном оклике совы, 
В сонных крыльях, в мягких лапах, 
В буро-серых пестрых крапах, 
В позе вещей головы. 

Ночи верная подруга, 
Я люблю тебя, сова. 
В грустных криках запах луга, 
Вздохи счастья, голос друга, 
Скорбной вечности слова.

1905


Сокол (Алексей Михайлович Гмырев)

Как-то в жгучий полдень на курган седой
Отдохнуть спустился сокол молодой.
И, заслышав, в гуще спелой ржи
Притаились робко мирные стрижи.
Утопая в блеске солнечных лучей,
Поднялися с пашен полчища грачей.
И, крича тревожно про беду и смерть,
Тучей обложили голубую твердь.
А свободный сокол неподвижный взор
Устремил бесстрашно на златой простор.
Думал, что на теле много, много ран,
И внимал тем думам дремлющий курган.
Вдруг очнулся сокол, крыльями взмахнул,
С клекотом призывным в небе утонул.
Полетел искать он новых битв и ран,
А грачи спустились на седой курган.

Соловей (Николай Николаевич Асеев)

Вот опять
соловей
со своей
стародавнею песнею...
Ей пора бы давно уж
на пенсию!

Да и сам соловей
инвалид...
Отчего же —
лишь осыплет руладами —
волоса
холодок шевелит
и становятся души
крылатыми?!

Песне тысячи лет,
а нова:
будто только что
полночью сложена;
от нее
и луна,
и трава,
и деревья
стоят завороженно.

Песне тысячи лет,
а жива:
с нею вольно
и радостно дышится;
в ней
почти человечьи слова,
отпечатавшись в воздухе,
слышатся.

Те слова
о бессмертье страстей,
о блаженстве,
предельном страданию;
будто нет на земле новостей,
кроме тех,
что как мир стародавние.

Вот каков
этот старый певец,
заклинающий
звездною клятвою...
Песнь утихнет —
и страсти конец,
и сердца
разбиваются надвое!

1956


Соловей (Гаврила Романович Державин)

На холме, сквозь зеленой рощи,
При блеске светлого ручья,
Под кровом тихой майской нощи
Вдали я слышу соловья.
По ветрам легким, благовонным
То свист его, то звон летит,
То, шумом заглушаем водным,
Вздыханьем сладостным томит.

Певец весенних дней пернатый,
Любви, свободы и утех!
Твой глас отрывный, перекаты
От грома к нежности, от нег
Ко плескам, трескам и перунам,
Средь поздних, ранних красных зарь,
Раздавшись неба по лазурям,
В безмолвие приводят тварь.

Молчит пустыня, изумленна,
И ловит гром твой жадный слух,
На крыльях эха раздробленна
Пленяет песнь твоя всех дух.
Тобой цветущий дол смеется,
Дремучий лес пускает гул;
Река бегущая чуть льется,
Стоящий холм чело нагнул.

И, свесясь со скалы кремнистой,
Густокудрява мрачна ель
Напев твой яркий, голосистой
И рассыпную звонку трель,
Как очарованна, внимает.
Не смеет двигнуться луна
И свет свой слабо ниспускает;
Восторга мысль моя полна!

Какая громкость, живость, ясность
В созвучном пении твоем,
Стремительность, приятность, каткость
Между колен и перемен!
Ты щелкаешь, крутишь, поводишь,
Журчишь и стонешь в голосах;
В забвенье души ты приводишь
И отзываешься в сердцах.

О! если бы одну природу
С тобою взял я в образец,
Воспел богов, любовь, свободу,—
Какой бы славный был певец!
В моих бы песнях жар и сила
И чувствы были вместо слов;
Картину, мысль и жизнь явила
Гармония моих стихов.

Тогда б, подобно Тимотею*,
В шатре персидском я возлег
И сладкой лирою моею
Царево сердце двигать мог;
То вспламеня любовной страстью,
К Таисе бы его склонял;
То, возбудя грозой, напастью,
Копье ему на брань вручал.

Тогда бы я между прудами
На мягку мураву воссел
И арфы с тихими струнами
Приятность сельской жизни пел;
Тогда бы нимфа мне внимала,
Боясь в зерцало вод взглянуть;
Сквозь дымку бы едва дышала
Ее высока, нежна грудь.

Иль храбрых россиян делами
Пленясь бы, духом возлетал,
Героев полк над облаками
В сиянье звезд я созерцал;
О! коль бы их воспел я сладко,
Гремя поэзией моей
Отважно, быстро, плавно, кратко,
Как ты, о дивный соловей!

* Тимотей — музыкант Александра Македонского.

1794


Соловей (Дмитрий Борисович Кедрин)

Несчастный, больной и порочный
По мокрому саду бреду.
Свистит соловей полуночный
Под низким окошком в саду.

Свистит соловей окаянный
В саду под окошком избы.
"Несчастный, порочный и пьяный,
Какой тебе надо судьбы?

Рябиной горчит и брусникой
Тридцатая осень в крови.
Ты сам свое горе накликал,
Милуйся же с ним и живи.

А помнишь, как в детстве веселом
Звезда протирала глаза
И ветер над садом был солон,
Как детские губы в слезах?

А помнишь, как в душные ночи,
Один между звезд и дубов,
Я щелкал тебе и пророчил
Удачу твою и любовь?.."

Молчи, одичалая птица!
Мрачна твоя горькая власть.
Сильнее нельзя опуститься,
Страшней невозможно упасть!

Рябиной и горькой брусникой
Тропинки пропахли в бору.
Я сам свое горе накликал
И сам с этим горем умру.

Но в час, когда комья с лопаты
Повалятся в яму, звеня,
Ты вороном станешь, проклятый,
За то, что морочил меня!

1936


Соловей (Михаил Иванович Попов)

Свистал на кустике когда-то Соловей
Всей силою своей;
Урчал, дробил, визжал, кудряво, густо, тонко,
Порывно, косно вдруг, вдруг томно, нежно, звонко,
Стенал, храпел, щелкал, скрыпел, тянул, вилял
И разностью такой людей и птиц пленял.
Когда ж он все пропел
Толь громко и нарядно.
То Жавронок к нему с поклоном подлетел
И говоря: «Куда как ты поешь изрядно»
Не могут птички все наслушаться тебя;
И только лишь одним бесчестишь ты себя,
Что не во весь ты год, дружок мой, воспеваешь»
«Желая побранить, меня ты выхваляешь, —
Сказал на то певец, —
Пою в году я мало.
Но славно и удало,
А ты глупец!
Не сопротивлюся нимало я природе,
Когда она велит, тогда я и пою.
Коль скоро воспретит, тотчас перестаю.
А противляться ей у дураков лишь в моде:
Им это сродно,
Чтоб мучаться бесплодно
И против ней идти, когда ей неугодно.

Парнасские певцы,
Постерегитесь быть такие же глупцы:
Не предавайтеся стремленью рифмовать.
До тех лишь пойте пор, пока в вас будет сила:
Не дожидайтеся, чтоб оная простыла,
Когда бессмертие страшитесь потерять.

1768


Соловей (Иван Петрович Мятлев)

Сладкозвучный соловей!
Говори душе моей;
Пой мне песнь бывалых дней,
Сладкозвучный соловей.

Как я любовался ей,
Без заботы, без затей,
В светлой юности моей,
Сладкозвучный соловей.

Верил я словам друзей,
Верил доброте людей,
Песне радуясь твоей,
Сладкозвучный соловей.

Песнь твоя в тиши ночей
Нынче стала мне грустней;
Спой мне песнь бывалых дней,
Сладкозвучный соловей.

Соловей (Алексей Васильевич Тимофеев)

"Соловей ты наш, соловушко,
Пташка вешняя, залетная!
Что повесил ты головушку,
Что сидишь ты всё нахохлившись?
Уж у нас ли ты соскучился!
Уж у нас ли не житье тебе!.."

- "Ах вы, пташки мои, пташечки,
Конопляночки, касаточки,
Всем житье у вас привольное,
Всем раздолье поднебесное...
Только слишком, слишком холодно,
Слишком много черных коршунов!
Ветер дышит белым инеем;
Небо вечно словно в трауре;
Утро бледно, словно мертвое;
Вечер пасмурен, как ненависть;
Майский полдень смотрит полночью,
Лето красное - злой осенью;
Солнце светит всё по-зимнему -
Ярко, чисто, словно золото,
И как золото ж и холодно!..
День и ночь сиди настороже:
То и жди, что ястреб с коршуном
Налетят на беззащитного;
То и жди, что солнце красное
Заморозит бесприютного..."

- "Соловей ты наш, соловушко;
Пташка вешняя, залетная!
Солнце светит не у нас одних,
Свету божью и пределов нет;
Поищи ж страны без коршунов,
Без морозов и без осени!"

<1835>


Соловей (Николай Александрович Добролюбов)

Тебя средь простора лесного
Охотник в силок изловил.
Чтоб песнь твою сделать звучнее,
Хозяин тебя ослепил.

И тянешь ты звонкую песню,
И звучные трели ты льешь.
В восторге твой толстый хозяин,
Что ты неумолчно поешь.

Но я твой язык разумею,
И чуткой душою моей
Я слышу рыданья и стоны
В мелодии песен твоей.

1857


Соловей и кукушка (Александр Сергеевич Пушкин)

В лесах, во мраке ночи праздной
Весны певец разнообразный
Урчит, и свищет, и гремит;
Но бестолковая кукушка,
Самолюбивая болтушка,
Одно куку свое твердит,
И эхо вслед за нею то же.
Накуковали нам тоску!
Хоть убежать. Избавь нас, Боже,
От элегических куку!

1821


Соловей и роза (Александр Сергеевич Пушкин)

В безмолвии садов, весной, во мгле ночей,
Поет над розою восточный соловей.
Но роза милая не чувствует, не внемлет,
И под влюбленный гимн колеблется и дремлет.
Не так ли ты поешь для хладной красоты?
Опомнись, о поэт, к чему стремишься ты?
Она не слушает, не чувствует поэта;
Глядишь, она цветет; взываешь - нет ответа.

1827


"Соловей средь ветвей" (Федор Сологуб)

            Соловей
            Средь ветвей
Для подружки трели мечет,
            И ручей
            Меж камней
Ворожит, журчит, лепечет.

            У ручья
            Соловья
Слушай, милому внимая.
            «Жизнь моя!» —
            «Я — твоя!»
О, любовь в начале мая!

Соловей, галки и вороны (Николай Михайлович Карамзин)

    Басня
 
Прошедшею весною, 
Вечернею зарею 
В лесочке сем певал любезный соловей. 
Пришла опять весна: где друг души моей? 
Ах, нет его! Зачем он скрылся? 
Зачем? В лесочке поселился 
Хор галок и ворон. Они и день и ночь 
Кричат, усталости не знают, 
И слух людей (увы!) безжалостно терзают! 
Что ж делать соловью? - Лететь подале прочь! 
Жестокие врали и прозой и стихами! 
Какому соловью петь можно вместе с вами? 

1793


Соловушко (Алексей Федорович Мерзляков)

Для чего летишь, соловушко, к садам? 
Для соловушки алеет роза там. 
Чем понравился лужок мне шелков_о_й? 
Там встречаюсь я с твоею красотой. 
Как лебедушка во стае голубей, 
Среди девушек одна ты всех видней! 
Что лань быстра, златорогая в лесах, 
С робкой поступью гуляешь ты в лугах. 
Гордо страстный взор, разбегчивый, блеснул; 
Молодецкий круг невольно воздохнул, 
Буйны головы упали на плеча, 
Люди шепчут: для кого цветет она? 
Наши души знают боле всех людей, 
Наши взоры говорят всего ясней. 
Но когда, скажи, терпеть престану я? 
Дни ко мне бегут, а счастье - от меня. 
Пусть еще я не могу владеть тобой, 
Для чего же запретил тиран мне злой 
Плакать, видеться с красавицей моей? 
И слезам моим завидует, злодей! 

Соловьиная любовь (Яков Петрович Полонский)

      В те дни, как я был соловьем,
      Порхающим с ветки на ветку,
Любил я поглядывать зорким глазком
      В окно, на богатую клетку.

      В той клетке, я помню, жила
      Такая красавица-птичка,
Что видеть ее страсть невольно влекла,
      Насильно тянула привычка.

      Слезами во мраке ночей
      Питал я блаженные грезы,
И пел про любовь я в затишье аллей,—
      И звуки дрожали, как слезы.

      И к месяцу я ревновал...
      И часто к затворнице сонной
Я страстные вздохи свои посылал
      По ветру, в струе благовонной.

      Нередко внимала заря
      Моей серенаде прощальной —
В тот час, как, проснувшись, малютка моя
      Плескалася в ванне хрустальной.

      Однажды гроза пронеслась...
      Вдруг, вижу,— окно нараспашку,
И клетка, о радость! сама отперлась,
      Чтоб выпустить бедную пташку.

      И стал я красавицу звать
      На солнце, в зеленые сени —
Туда, где уютные гнезда качать
      Слетаются влажные тени.

      «Покинь золотую тюрьму!
      Будь голосу бога послушна!»—
Я звал... но к свободе, бог весть почему,
      Осталась она равнодушна.

      Бедняжка, я видел потом,
      Клевала отборные зерна —
Потом щебетала — не знаю о чем —
      Так грустно и так непритворно!

      О том ли грустила она,
      Что крылышки доля связала?
О том ли, что, рано промчавшись, весна
      Навек мои песни умчала?

1856


Соловью (Семен Егорович Раич)

Распевай, распевай, соловей,
     Под наклонами сирени!
     В час досуга, с ложа лени,
Сладко к песне роскошной твоей
     Мне прислушиваться.

Распевай, распевай, соловей!
     Ты судьбой своей доволен,
     Ты и весел, ты и волен,
И гармония песни твоей
     Льется радостно.

Распевай, распевай, соловей,
     Под наклонами сирени!
     Пробуди меня от лени
И любовь к песнопенью навей
     На разнеженного.

Вдалеке от друзей и от ней,
     От Алины вечно милой,
     Не до песней мне уж было...
Пробуди же меня, соловей,
     От бездейственности!

Распевай, распевай, соловей,
    Под наклонами сирени!
    И восторги песнопений
Перелей в меня трелью твоей
    Рассыпающейся.

<1826>


Стихи о соловье и поэте (Эдуард Георгиевич Багрицкий)

Весеннее солнце дробится в глазах,
В канавы ныряет и зайчиком пляшет.
На Трубную выйдешь - и громом в ушах
Огонь соловьиный тебя ошарашит...

Куда как приятны прогулки весной:
Бредешь по садам, пробегаешь базаром!..
Два солнца навстречу: одно - над землей,
Другое - расчищенным вдрызг самоваром.

И птица поет. В коленкоровой мгле
Скрывается гром соловьиного лада...
Под клеткою солнце кипит на столе -
Меж чашек и острых кусков рафинада...

Любовь к соловьям - специальность моя,
В различных коленах я толк понимаю:
За лешевой дудкой - вразброд стукотня,
Кукушкина песня и дробь рассыпная...

Ко мне продавец:
- Покупаете? Вот.
Как птица моя на базаре поет!
Червонец - не деньги! Берите! И дома,
В покое, засвищет она по-иному...

От солнца, от света звенит голова...
Я с клеткой в руках дожидаюсь трамвая.
Крестами и звездами тлеет Москва,
Церквами и флагами окружает...

Нас двое!
Бродяга и ты - соловей,
Глазастая птица, предвестница лета.
С тобою купил я за десять рублей -
Черемуху, полночь и лирику Фета!

Весеннее солнце дробится в глазах,
По стеклам течет и в канавы ныряет.
Нас двое.
Кругом в зеркалах и звонках
На гору с горы пролетают трамваи.

Нас двое...
А нашего номера нет...
Земля рассолодела. Полдень допет.
Зеленою смушкой покрылся кустарник.

Нас двое...
Нам некуда нынче пойти;
Трава горячее, и воздух угарней,-
Весеннее солнце стоит на пути.

Куда нам пойти? Наша воля горька!
Где ты запоешь?
Где я рифмой раскинусь?
Наш рокот, наш посвист
Распродан с лотка...
Как хочешь -
Распивочно или на вынос?

Мы пойманы оба,
Мы оба - в сетях!
Твой свист подмосковный не грянет в кустах,
Не дрогнут от грома холмы и озера...
Ты выслушан,
Взвешен,
Расценен в рублях...
Греми же в зеленых кусках коленкора,
Как я громыхаю в газетных листах!..

1925


Стрижи (Борис Леонидович Пастернак)

Нет сил никаких у вечерних стрижей
Сдержать голубую прохладу.
Она прорвалась из горластых грудей
И льется, и нет с нею сладу.

И нет у вечерних стрижей ничего,
Что б там, наверху, задержало
Витийственный возглас их: о торжество,
Смотрите, земля убежала!

Как белым ключом закипая в котле,
Уходит бранчливая влага,-
Смотрите, смотрите - нет места земле
От края небес до оврага.

1915


Стрижи (Сергей Николаевич Кошкаров)

Румяная зорька пылает... 
Стал воздух прохладней, свежей... 
Над крышею с криком летает 
Проворная стая стрижей... 

Кружатся, снуют шаловливо... 
Вот-вот пронеслись над прудом, 
Вдали покружились над нивой 
И скрылись за дальним леском... 

Чу!.. Снова несутся проворно, 
Как сеть, замелькали у ржи... 
Вернулись к окну и задорно 
Кружатся, щебечут стрижи! 

Но тиха заря догорела... 
Все смолкло, во мраке ночном 
И стая стрижей присмирела 
Под крышей, над старым окном... 

А завтра -- чуть утро проглянет -- 
Ликуя проснутся стрижи! 
И стая кружиться вновь станет 
Над крышей... у леса... у ржи... 

Царскосельский лебедь (Василий Андреевич Жуковский)

Лебедь белогрудый, лебедь белокрылый,
Как же нелюдимо ты, отшельник хилый,
Здесь сидишь на лоне вод уединенных!
Спутников давнишних, прежней современных
Жизни, переживши, сетуя глубоко,
Их ты поминаешь думой одинокой!
Сумрачный пустынник, из уединенья
Ты на молодое смотришь поколенье
Грустными очами; прежнего единый
Брошенный обломок, в новый лебединый
Свет на пир веселый гость не приглашенный,
Ты вступить дичишься в круг неблагосклонный
Резвой молодежи. На водах широких,
На виду царевых теремов высоких,
Пред Чесменской гордо блещущей колонной,
Лебеди младые голубое лоно
Озера тревожат плаваньем, плесканьем,
Боем крыл могучих, белых шей купаньем;
День они встречают, звонко окликаясь;
В зеркале прозрачной влаги отражаясь,
Длинной вереницей, белым флотом стройно
Плавают в сияньи солнца по спокойной
Озера лазури; ночью ж меж звездами
В небе, повторенном тихими водами,
Облаком перловым, вод не зыбля, реют
Иль двойною тенью, дремля, в них белеют;
А когда гуляет месяц меж звездами,
Влагу расшибая сильными крылами,
В блеске волн, зажженных месячным сияньем,
Окруженны брызгов огненных сверканьем,
Кажутся волшебных призраков явленьем —
Племя молодое, полное кипеньем
Жизни своевольной. Ты ж старик печальный,
Молодость их образ твой монументальный
Резвую пугает; он на них наводит
Скуку, и в приют твой ни один не входит
Гость из молодежи, ветрено летящей
Вслед за быстрым мигом жизни настоящей.
Но не сетуй, старец, пращур лебединый:
Ты родился в славный век Екатерины,
Был ее ласкаем царскою рукою,—
Памятников гордых битве под Чесмою,
Битве при Калуге воздвиженье зрел ты;
С веком Александра тихо устарел ты;
И, почти столетний, в веке Николая
Видишь, угасая, как вся Русь святая
Вкруг царевой силы — вековой зеленый
Плющ вкруг силы дуба — вьется под короной
Царской, от окрестных бурь ища защиты.

Дни текли за днями. Лебедь позабытый
Таял одиноко; а младое племя
В шуме резвой жизни забывало время...
Раз среди их шума раздался чудесно
Голос, всю пронзивший бездну поднебесной;
Лебеди, услышав голос, присмирели
И, стремимы тайной силой, полетели
На голос: пред ними, вновь помолоделый,
Радостно вздымая перья груди белой,
Голову на шее гордо распрямленной
К небесам подъемля,— весь воспламененный,
Лебедь благородный дней Екатерины
Пел, прощаясь с жизнью, гимн свой лебединый!
А когда допел он — на небо взглянувши
И крылами сильно дряхлыми взмахнувши,—
К небу, как во время оное бывало,
Он с земли рванулся... и его не стало
В высоте... и навзничь с высоты упал он;
И прекрасен мертвый на хребте лежал он,
Широко раскинув крылья, как летящий,
В небеса вперяя взор уж не горящий.

Ноябрь - начало декабря 1851


Чайка (Евгений Михайлович Тарасов)

Будь я чайкою речною,
Я бы справился с тоскою:
Чуждый мертвому покою,
Я мелькал бы над рекой.
Весь горя желаньем жгучим —
Быть веселым, быть могучим,
Я поднялся б к черным тучам —
Черным тучам брат родной.
Крылья сломаны. Угрюмый,
Я слежу с недоброй думой,
Как свободно и без шума
Вьется чайка на реке.
День измучен и — усталый,
Бросил всюду отблеск алый…
Чайка виться перестала,
Чайка скрылась вдалеке.

1906


Чайка (Лукьян Андреевич Якубович)

Звёзды блещут в синем небе, 
Волны ходят в Чёрном море. 
Не блестите в небе, звёзды! 
О, залейте, волны, горе!.. 
Чайка вьётся без заботы - 
О, поведай, чайка, что ты?.. 
Понял, понял, крик твой, птица! 
Дух сестры моей не ты ли?.. 
Плач твой слышу я, сестрица, 
Плач о брате в бренной пыли! 
Так и мне настанет время: 
Как и ты, я свергну бремя, 
И над морем в час денницы 
Мы взовьёмся, Божьи птицы!.. 

1836


Чайка (Николай Алексеевич Карпов)

Как рыданья над могилой,
Полны дикою тоской
Крики чайки белокрылой
Над пучиною морской.

В этих криках, в этих стонах
Грусть о солнечной стране,
Где у рифов отдаленных
Пена волн горит в огне.

Здесь везде угрюмы скалы,
Хмурый берег невысок,
Там — кровавые кораллы
И серебряный песок.

Здесь нависли тучи низко
Над пучиною морской,
Там от солнечного диска
Льются золото и зной…

Вьются волн седые гривы,
Беспросветны небеса,
Гаснет вера в сон счастливый,
Гаснет вера в чудеса.

Безнадежны и унылы,
Как предсмертный стон людской,
Крики чайки белокрылой
Над пучиною морской. 

«Пробуждение» № 16, 1913


Чайка (Константин Дмитриевич Бальмонт)

Чайка, серая чайка с печальными криками носится
   Над холодной пучиной морской.
И откуда примчалась? Зачем? Почему ее жалобы
   Так полны безграничной тоской?

Бесконечная даль. Неприветное небо нахмурилось.
   Закурчавилась пена седая на гребне волны.
Плачет северный ветер, и чайка рыдает, безумная,
   Бесприютная чайка из дальней страны.

1894


Что видели птицы... (Игорь Северянин)

Чайка летела над пасмурным морем,
Чайка смотрела на хмурые волны:
Трупы качались на них, словно челны,
Трупы стремившихся к утру и зорям.

Коршун кричал над кровавой равниной,
Коршун смотрел на кровавые лужи;
Видел в крови замерзавших от стужи,
Трупы стремившихся к цели единой.

Каркая, горя вещунья - ворона
Села на куполе сельского храма.
Теплые трупы погибших без срама -
Памятник "доблестных" дел эскадрона.

1907


"Что ты, соловеюшко" (Николай Григорьевич Цыганов)

"Что ты, соловеюшко,
   Корму не клюешь?
Вешаешь головушку,
   Песен не поешь?"

- "Пелося соловеюшку
   В рощице весной...
Вешаю головушку
   В клетке золотой!
На зеленой веточке
   Весело я жил...
В золотой же клеточке
   Буду век уныл!.."

- "Зеленой ли веточке
   К песням приучать?
В золотой же клеточке
   Соловью ль молчать?"

- "Зеленая веточка
   Сердце веселит;
Золотая ж клеточка
   Умереть велит!..
Подружка на веточке
   Тужит обо мне,
Стонут малы деточки...
   До пенья ли мне?"

- "Отперто окошечко
   К рощице твоей, -
Будь счастлив, мой крошечка,
   Улетай скорей!"

<1832>


Ястреб (Николай Степанович Власов-Окский)

Как плавно чертит ястреб круг!
А взор его блестит, как пламень.
Увидел жертву, сверха вдруг
За ней - как падающий камень.

Настиг, ударил, оглушил,
Схватил и, помня свой обычай,
В лесную чащу, что есть сил,
Несется с легкою добычей.

А там, искусный птицелов,
Привыкший с юных дней к победам,
Он сел к подножию дерев
И наслаждается обедом.

23 нюня 1924, Москва

Всего стихотворений: 104

Количество обращений к теме стихотворений: 21302