Стихотворения русских поэтов про монастыри на одной странице

Обитель наша за стеной высокой
Была чиста и девственно тиха.
Ты к нам пришла из стороны далекой
И принесла дыхание греха.
В твоих глазах опущенных он тлеет,
Всегда готовый ярко вспыхнуть вновь.
С твоих одежд он ароматом веет —
Вдохнешь его и возмутится кровь.
Твои греха желающие взгляды
Святых икон касаться не должны.
Где дышишь ты — там не горят лампады,
Где ты пройдешь — там шепот сатаны.
Тебя зовет твой царь и повелитель
И ты ему служить обречена…
Уйди, оставь смиренную обитель —
Нам дорога святая тишина. 

Далёко на краю Москвы,
Безмолвный в праведном величьи
Под шелест солнечной листвы
Спит Монастырь Новодевичий.

Спи, дряхлый отблеск старины
В святой и непреклонной власти,
От блеска солнца и весны
В тебе не пробудятся страсти.

Чем ярче блещет небосклон
И страсть сердца зовёт на битвы,
Тем тяжелей гудит твой звон,
Тем горячей твои молитвы.

Приют цариц, как много ты
Видал весенних пробуждений,
Ужели грешные мечты
Не нарушали сновидений.

Пускай смеётся небосклон,
Пускай несутся бури, грозы,
Их голос не развеет сон,
Их ветер не осушит слёзы. 

Спокойный монастырь, затерянный в лесу,
В глухую тишину твоих смиренных келий,
Под отдалённый вздох покрытых снегом елей
Я все мечты мои и скорбь мою несу.

Как мирно дремлет лес! Как всё тепло и свято!
Скрипучий снег блестит и колокольный звон
Гудит теперь, как он гудел когда-то
В могильной глубине неведомых времён.

Что для тебя века, что для тебя народы,
Ты всё переживёшь в молчании святом.
Как я считаю дни, так ты считаешь годы,
Не зная ничего и помня обо всём.

Давно, давно, в тиши уединённой кельи,
Благочестивый мних молитвы совершал
И, может быть, под вой рождественской метели
О будущих веках смиренно размышлял.

Быть может, на войну с далёкою Литвою
Здесь витязь проезжал на медленном коне,
Далёк был путь в снегах тропинкою глухою
При свете ярких звёзд в полночной тишине.

О полночи ему куранты говорили,
Всё те же самые, что говорят и нам,
И тот же крест блестел, воздетый к небесам,
А витязя уж нет, — давно он спит в могиле.

Пройдут года, и я найду ceбе покой
В снегах родной земли иль на чужбине дальней,
Но вспомнит ли меня и будет ли печальней
Твоих часов угрюмый бой? 

Разлива мощного незыблемая ширь 
В затишье сумерек несётся горделиво... 
Вдали Макарьевский белеет монастырь 
На жёлтой осыпи песчаного обрыва. 
Кресты расшатаны, часть кровли снесена, 
Раскрыто настежь всё ветрам и непогоде, 
С обрыва рухнула наружная стена, 
Зияет трещина на потемневшем своде... 
Две сотни лет назад, в давно былые дни 
У стен шумел народ, отрывисто стучали, 
Кидая молнии, ружейные огни, 
И тяжко ухали старинные пищали... 
Здесь, на сыром песке, с весенней ратью волн 
Готов - по-старому - он биться до упаду, 
Он помнит эти дни и, старой веры полн, 
Глядит без трепета на новую осаду... 
Но, что ни год, старик становится дряхлей, 
К врагу всё новые подходят подкрепленья, 
И скоро, может быть, всей тяжестью своей 
Он рухнет, разметав ненужные каменья... 

Крестом высоким осененный,
Вдали от сел и городов,
Один стоишь ты, окруженный
Густыми купами дерев.

Вокруг глубокое молчанье,
И только с шелестом листов
Однообразное журчанье
Живых сливается ручьев,

И ветерок прохладой веет,
И тень бросают дерева,
И живописно зеленеет
Полян высокая трава.

О, как сыны твои счастливы!
В твоем безмолвии святом
Они страстей своих порывы
Смирили бденьем и постом;

Их сердце отжило для мира,
Ум с суетою незнаком,
Как будто светлый ангел мира
Их осенил своим крестом,

И внемлет вечное бог слово,
Их тяжкий труд благословив,
Святых молитв живое слово
И гимнов сладостный призыв.

Среди полей, где золотистый
Желтеет бархат спелой ржи,
Где, беспокойны, голосисты,
Снуют проворные стрижи,
Где неоглядны высь и ширь, —
Как древний старец — монастырь.

Колокола его звонницы
Уставный вытвердили зов;
Ветхи, обрушены бойницы
Дождями, крыльями ветров.
Растет трава на них и мох.
Внизу, по рву — чертополох.

Зеленой шапкой сад высокий,
Где полонила все ветла,
Где ярко-сини, крутобоки
В червонных звездах купола,
Где стен церковных белизна,
Где дрема шелестов полна.

Предел холму — обрыв песчаный
У круглой башни угловой;
От повилики дух медвяный,
А под обрывом — дуб кривой;
Из-под корней его, певуч,
Бело-кипучий плещет ключ.

Врата обители суровы,
Где в землю врос их низкий свод;
На камне, как бы след подковы, —
То, говорят, подземный ход
Помечен, — он прорыт под сад,
В конце его — несметный клад.

Здесь жизнь моя скользит бесшумно.
Едва затеплится заря —
Встаю; почти весь день раздумно
Брожу вокруг монастыря,
И мнится, льет он строгий свет
И шепчет были темных лет. 

За мной - вершин лиловый океан;
И крест, и дверь - в конце тропы нагорной,
Где каменных дубов сомкнутый стан
Над кручей скал листвой поникнул черной.

Как стая змей, корней извив упорный,
Проник утес в отверстья старых ран:
Их сеть тверда, как их оплот опорный;
Их сень вотще колеблет ураган.

Вхожу. Со стен святые смотрят тени;
Ведут во мглу подземную ступени;
Вот жертвенник: над ним - пещерный свод.

Вот вертоград: нависли скал угрозы;
Их будит гром незримых дольних вод;
А вкруг горят мистические розы.

  Высоко над семьею гор,
Казбек, твой царственный шатер
Сияет вечными лучами.
Твой монастырь за облаками,
Как в небе реющий ковчег,
Парит, чуть видный, над горами.

  Далекий, вожделенный брег!
Туда б, сказав прости ущелью,
Подняться к вольной вышине!
Туда б, в заоблачную келью,
В соседство бога скрыться мне!..

                       Юрию Верховскому

Мечты ли власть иль тайный строй сердечный,
Созвучье молчаливое певцов,
Иль нежный серп над белизной зубцов,
И встречный звон, и луч заката встречный,

И рдеющий убор многовенечный
Церквей и башен, или дух отцов
Двоих путеводили пришлецов
На кладбище обители приречной, —

Но вечер тот в душе запечатлен.
Плыл, паруса развив, ковчегом новым
Храм облачный над спящим Соловьевым;

А за скитом, в ограде внешних стен,
Как вознесенный жертвенник, молила
О мире в небе Скрябина могила.

Обитель мирная отшельников святых,
Где огнь людских страстей без пищи угасает,
О пристань, где валы не страшны бурь мирских!
Спокойствие твое мой скорбный дух пленяет!
Какой отрадою в стенах твоих дышу,
Когда, таинственной тоскою привлеченный,
Наскучив суетой, под кров уединенный
             К тебе с надеждою спешу!

Как Неро {1} тихое, твой освященный прах
С благоговением покорным лобызая,
Являет храмов блеск на зеркальных водах
И струй изглаженных равнина голубая
Твоим венчается сияньем и красой,-
Так сердце, возлюбив молитву и смиренье,
Заемлет от тебя небес благословенье
             И твой незыблемый покой.

Здесь, веры рубежом от мира отделен,
Пришлец из горестной юдоли заблуждений
Яснее наконец поносный узрит плен
Порочных замыслов, минутных наслаждений,
И чистых слез ценой найдет забвенный след
К отчизне радостной, спасительной свободы;
Отвергнув пленные дары земной природы,
             Он встретит новой жизни свет.

Так, каждый здесь предмет и слуху и очам
Есть возрождения немолчный возвеститель:
Благоуханием святыни полный храм,
Мертвец, неверия нетленный низложитель,
Сей лик от благ земных отрекшихся мужей,
Сей старец, десять люстр гробнице приседящий: {2}
Всё - поучения, до сердца доходящи!
             Всё - укоризны для страстей!

И горе нам, когда с холодною душой
Над миром, над собой победу созерцаем,
И раку праведных лишь устною мольбой,
Лишь тленной жертвою бесплодно почитаем,
Когда, бесчувственны к примерам их благим,
Не слышим из гробов гремящего воззванья,
Но, тайные враги креста и покаянья,
             Обеты тщетные творим:

Обитель мирная отшельников святых!
Пребудь мне в жизни сей врачебницей надежной,
Училищем добра, щитом от зол мирских;
Когда ж настанет час для смертных неизбежный,
Остатки бренные сокрой в своих стенах,
Дай и по смерти мне приют успокоенья,
И миром сладостным надгробного моленья
             Мой осени забвенный прах!

<1823>

{1} Так называлось в древние времена Ростовское озеро. Н.

{2} Здесь  разумеется  тот престарелый иеромонах, который 
большую часть жизни  своей провел при мощах 
св. Димитрия Ростовского. Искреннее уважение обязывает меня 
умолчать его имя; впрочем, оно не многим неизвестно. Н.

Зубцами белая ограда, 
Прорезы узкие бойниц, 
У стен зеленая прохлада, 
Кресты и мраморы гробниц. 
Широкоствольная аллея, 
Корней извилистый узор. 
В закатном золоте алея, 
Сомкнулся листвеиный шатер. 
Гуденье пчел отягощенных, 
Медвяный вздох цветущих лип. 
Из келий, к саду обращенных,  
Оконниц ветхих робкий скрип. 
Здесь жизни горести и страхи 
Заключены, без жал, без слов. 
И дни проходят, как монахи, 
Под мертвый гул колоколов.

Врата монастыря державно-строго
Венчает башня, и на ней суров
Склонив трубу к холмам, где вьет дорога,
Стал медный ангел смерти у часов.

Вратами этими проходит много
Усталых странников, хромых, слепцов
Но, как бы жизнь их не была убога,
Равно всем, ангел, твой прискорбен зов

Пусть благодатных солнц не счесть у Бога
Под сводом необъятного чертога,
Пусть вечен мир, всегда творим и нов.
Но сердце у могильного порога

Полно тоски, и нет утешных слов,
Бледнеет мысль, рождается тревога. 

Простор и тишина... Извивы Буга -- 
Невозмутимый небосвод -- 
И ива, грустная подруга 
Широких вод, прозрачных вод... 

За Бугом -- крест восьмиконечный -- 
Над зеленеющим бугром -- 
К Тебе, мой Крест, мой Светоч вечный 
Плывет досчатый мой паром... 

Отлогий берег -- и за чащей, 
За тишью дремлющих кустов, 
Как встарь, звучит призыв манящий -- 
Протяжный звон, смиренный звон 

Я верю, Боже! Семь столетий 
С тех пор промчалось чередой, 
Как здесь нашли простые дети 
Твой знак над светлою водой... 

Искать ли нам, о разум вздорный -- 
Явленья дивного причин? 
И я иду, стопой покорной -- 
В тот Божий стан, в тот Яблочин, 

Где непонятно и случайно, 
Среди глухих и диких мест, 
Воздвигла в Свете Божья тайна 
Восьмиконечный, вечный Крест!